Nft как объект гражданского права

Правовые вопросы NFT

#nft , #web3 , #крипто , #право , #регулирование
Цель данной статьи — осветить широкий набор вопросов к индустрии NFT со стороны права (как заданных, так и не заданных).

Указание на “право” без указания конкретной юрисдикции означает англо-американскую систему права.

Под NFT как технологией (non-fungible tokens, невзаимозаменяемые токены) следует иметь ввиду криптографические токены (цифровой сертификат) в реестре блокчейна, подтверждающие право владения практически на что угодно в цифровом и реальном мире (от изображений до недвижимости). Каждый такой токен-сертификат уникален и имеет свою собственную ценность за счет связи с цифровым активом.

Первым упоминанием NFT в качестве прообраза следует считать статью Meni Rosenfeld от 4 декабря 2012 года «Overview of Colored Coins». Идея «цветных монет» состояла в том, чтобы описать класс методов для представления и управления реальными активами в блокчейне, чтобы доказать право собственности на эти активы, то есть все аналогично биткоину, но с добавленным элементом «токен», который определяет его использование, делая уникальными. Автор уже тогда предлагал использовать такие токены не для абстрактной цели внутри блокчейна, а для связи последнего с прикладными целями в реальном мире.

3 мая 2014 года цифровой художник Кевин Маккой отчеканил первый известный NFT «Quantum» на блокчейне Namecoin. «Quantum» — это цифровое изображение пикселизированного восьмиугольника, который гипнотически меняет цвет и пульсирует, напоминая осьминога. Это оригинальная демонстрация применения технологии NFT стала прообразом всего направления цифрового искусства.

С технической точки зрения имевшиеся на тот момент блокчейны (главным образом Bitcoin) не предназначались для использования в качестве базы данных для токенов, представляющих право владения на активы, поэтому активное развитие NFT началось с появлением Ethereum.

Кроме того, следует выделить три варианта существования NFT в привязке с основным активом:

• On-chain: все транзакции с NFT записаны в одном блокчейне что легко можно проверить с помощью блокчейн-эксплорера. Недавний пример с продажей недвижимости как NFT хорошо это демонстрирует.
• Off-chain: транзакции записываются не только в блокчейн, но и в иную базу, которая управляется централизованно. На opensea удалось найти вот такой необычный пример с продажей вольфрамого куба весом 907 кг.
• Юридическая зависимость, которая связывает on-chain с off-chain и выражается в праве следования второго за первым и необходимым объемом прав.

Прежде чем углубиться в вопросы юридической связи, попробуем разобраться в том, какие активы могут стоять за NFT.

Ввиду особенностей природы NFT они получили наибольшее распространение в искусстве, где ценится как раз уникальность произведения, а их владельцы автоматически становятся “избранными”. Большинство обывателей при этом, слыша про NFT, сразу ассоциирует их со странными цветастыми картинками, которые непонятно почему стоят миллионы долларов. Фишка в том, что вещи, которые могут иметь ценность в реальном мире обладают такой же, если не большей, ценностью в цифровом пространстве.

Однако NFT, разумеется, шире, чем криптоискусство. К ним, скорее, правильнее относится как к технологическому инструменту, открывающему новые горизонты в виртуальном и реальном мире.

Ниже представлены примеры утилитарного использования NFT. Некоторые группы получились довольно похожи, но с разными представителями данного сегмента. С другой стороны наверняка, что-то можно добавить.

Ну, собственно, искусство (объект коллекционирования)

По очевидным причинам традиционные произведения искусства, такие как картины, ценны тем, что они действительно единственные в своем роде – написаны вручную, в особой технике, часто специальной краской и проч. Цифровые же файлы можно легко и бесконечно копировать, но с NFT это не так. Эти цифровые предметы покупаются и продаются с цифровым сертификатом, подтверждающим право владения на уникальный виртуальный или физический актив, который кто-то произвел. Помимо этого, NFT — это новый способ классификации цифровых произведений искусства, который позволяет создателям монетизировать свои работы. Предполагается, что это более быстрый процесс и более доступный способ для дизайнеров создавать работу и извлекать из нее выгоду. NFT также могут предусматривать автоматизированные отчисления автору в виде роялти от будущих продаж, однако, это зависит от платформы, на которой они торгуются (OpenSea, Rarible).

PFP — это аббревиатура от «картинка как доказательство» или “фотография профиля”. На данный момент наиболее распространены в Twitter, где такой PFP привязан к конкретному аккаунту. Twitter верифицирует фотографию профиля NFT, и если она верна, пользователь получает шестиугольный контур. Это также позволяет пользователям становиться членами сообществ, владельцы PFP также могут получить возможность получить доступ к играм или другим продуктам, которые сообщество решит создать.

Виртуальная земля

NFT здесь — это принадлежащая пользователю область цифровой земли на платформе метавселенной. У владельца есть возможность использовать NFT для рекламы, общения, игр, работы, аренды и проч.

Практически все внутриигровые объекты могут существовать в виде NFT: аватары, оружие, животные, земли и проч.Представители: список лучших NFT игр 2022

NFT позволяет решить вопросы конфиденциальности пользователей и обработки данных. С их помощью не нужно запоминать пароли для различных платформ. Такие NFT можно перепродавать на вторичном рынке с целью получения прибыли.

Комьюнити NFT

Владение NFT здесь дает определенные преимущества при участии в онлайн- и офлайн общественных мероприятиях.

Здесь связка токен-контент четко разграничиваются на «право на токен» и «право из токена» и в большинстве случаев покупатель приобретает сам токен, а значит и право продавать, передавать или иным образом распоряжаться этим токеном. А вот уже любые другие права на использование прав интеллектуальной собственности, которые привязаны к токену, остаются за владельцами/авторами, держатель токена может претендовать только на часть роялти от стриминга как со-инвестор.

Бум NFT заставил бренды присмотреться к NFT из-за потенциала использования в качестве цифровых активов и присутствия в web3.

Представители: Adidas, Nike (выкупили одну из самых известных NFT студий — RTFKT)

Учетная запись/аккаунт/доменное имя

В web2 традиционная учетная запись/аккаунт/доменное имя не принадлежат пользователю в полном смысле этого слова. Так, Twitter владеет всей информацией об учетной записи и имеет право отзывать или удалять учетные записи. Если внедрять в этот сегмент NFT, то получается основанная на блокчейне децентрализованная система учетных записей (база данных), каждая из которых подтверждена цифровым сертификатом.

Помимо этого, есть целые направления, где NFT в силу специфики своей природы сможет оказаться весьма кстати:

Такой универсальный ID в сфере цифровых услуг и хранилищах данных (голосование, присутствие на занятиях и работе, истории болезней, сертификаты и дипломы и проч.) может использоваться как идентификатор пользователя и даже использоваться в случае предъявления анониму судебного иска.

С точки зрения права NFT является сложным объектом и может нести в себе разную природу, в зависимости от которой для конкретных правоотношений будет включаться определенное государственное регулирование (налоги, лицензии, соблюдение дополнительных требований и проч.).

Ниже представлен обзор позиций ведущих юрисдикций относительно правового статуса NFT.

Великобритания

В Великобритании нет конкретных правил в отношении NFT, которые рассматриваются как разновидность криптоактивов. Управление по финансовому надзору проводит различие между тремя типами токенов:

Ценная бумага

предоставляет права и обязанности, указанные в инвестициях, которые включают акции, депозиты, страхование. Попадает по действие Закона о финансовых услугах и рынке 2000 года.

Электронные деньги

сохраненная в электронном виде денежная стоимость. На них распространяются Правила по борьбе с отмыванием денег.

Однако подавляющее большинство NFT не подпадают под вышеуказанные критерии и, следовательно, будут нерегулируемыми.

Европейский Союз

Как и в Великобритании в ЕС нет конкретного регулирования или юридического определения NFT и нет согласованного режима регулирования во всех государствах-членах. Европейская комиссия опубликовала Положение о рынках криптоактивов (MiCA), которое исключает NFT из сферы его действия. Однако предлагаемое регулирование должно явно применяться, если NFT предоставляет владельцу или конкретным правам, таким как права на финансовые инструменты, такие как права на получение прибыли или другие льготы. В этих случаях NFT может рассматриваться как ценная бумага. NFT также будут подпадать под действие любого национального законодательства внутри ЕС.

Криптовалюты запрещены в Китае. Что касается именно NFT, то частные лица могут совершать с ними сделки. В настоящее время не существует конкретных законов или нормативных актов, регулирующих NFT, но 13 апреля 2022 года Национальная ассоциация интернет-финансов Китая, Ассоциация ценных бумаг Китая и Банковская ассоциация Китая совместно выступили с инициативой по предотвращению финансовых рисков, связанных с NFT (”Инициатива»). Хотя данная Инициатива не является нормативным актом в соответствии с законодательством КНР, она отражает государственное отношение в целом.

В рамках Инициативы NFT не рассматриваются как криптовалюты или виртуальные валюты. Однако, следует иметь ввиду следующее:

• не включать ценные бумаги, страхование, кредит, драгоценные металлы и другие финансовые активы в качестве NFT;
• не ослаблять невзаимозаменяемые характеристики NFT путем разделения собственности и иными способами;
• не осуществлять централизованные транзакции;
• не использовать виртуальные валюты, такие как биткоин, эфириум и USDT, в качестве инструментов ценообразования и расчетов для выпуска и торговли NFT;
• проводить аутентификацию по настоящему имени лиц, осуществляющих выдачу, продажу и покупку, и надлежащим образом сохранять идентификационную информацию клиента и записи о выпуске и торговле NFT, а также активно сотрудничать в работе по борьбе с отмыванием денег; и
• не инвестировать в NFT прямо или косвенно и не оказывать финансовую поддержку инвестициям NFT.

Объединенные Арабские Эмираты

Регулирование NFT и криптоактивов происходит в основном на уровне свободных экономических зон (free-zones). Так, свободная экономическая зона Абу-Даби (ADGM) недавно опубликовала консультационный документ под названием “Предложения по улучшению рынков капитала и виртуальных активов”. В своих предложениях ADGM считает, что компаниям потребуется лицензия финансового регулятора свободной зоны, чтобы иметь возможность торговли NFT. Также считается, что NFT может привести к соблюдению Правил ADGM по борьбе с отмыванием денег и санкциями. Хотя это все еще только в форме консультаций, участники рынка должны учитывать эти обязательства.

Свободная экономическая зона Дубая (DMCC) ввела лицензирование деятельности NFT маркетплейсов.

NFT при определенных обстоятельствах могут подпадать под действие другого нормативного документа “Правила в отношении криптоактивов”. Эти правила распространяются на криптоактивы, которые являются ценными бумагами или торгуются на бирже. В зависимости от характера базового актива могут быть задействованы требования по борьбе с отмыванием денег.

Центральный банк Сингапура недавно объявил, что не будет регулировать рынок NFT. Он считает, что развивающийся рынок находится в зачаточном состоянии, и в настоящее время не желает регулировать то, во что люди вкладывают свои деньги.

Однако, согласно законодательству Сингапура, если NFT обладает характеристиками продукта рынков капитала в соответствии с Законом о ценных бумагах и фьючерсах (SFA), на него будут распространяться нормативные требования MAS. Например, если структура NFT будет представлять права на портфель акций, котирующихся на бирже, на нее, как и на другие схемы коллективного инвестирования, будут распространяться требования к проспекту ценных бумаг, лицензированию и деловому поведению.

Аналогичным образом, если NFT обладает характеристиками цифрового платежного токена в соответствии с Законом о платежных услугах (PSA), это может налагать особые ограничения и обязательства на продавца такого NFT.

В настоящее время в США нет четкого регулирования NFT, их следует рассматривать как криптоактивы. Рассматривается законопроект об ответственных финансовых инновациях (Responsible Financial Innovation Act — RFIA), который создаст первую всеобъемлющую нормативно-правовую базу цифровых активов в США. Большинство цифровых валют законопроект относит к товарам (commodity), а значит и регулировать их будет Комиссия по торговле товарными фьючерсами (CFTC). RFIA предлагает четкий стандарт для определения того, когда цифровые активы будут считаться товарами, а когда они будут считаться ценными бумагами. А до того времени природу NFT как объекта регулирования определяет Комиссия по ценным бумагам (SEC), которая применяет для этого тест Howey. Текущий подход к регулированию всех криптоактивов, в которые входят и NFT отразил комментарий Председателя SEC Гэри Генслер «…законы о ценных бумагах должны распространяться на криптоактивы».

В целом подход указанных юрисдикций схож: мы пока не до конца знаем, что такое NFT, но если это похоже на объект регулирования (товар, валюта, ценная бумага), то два раза думать не будем. Кроме того, в настоящее время наметился серьезный тренд по ужесточению регулированию криптоактивов и NFT, в частности. Локомотивом этой активности ожидаемо выступают США.

Более подробно о том, как, скорее всего, будет регулироваться оборот криптоактивов в США, тут (в трех постах).

Внимание, спойлер!

Владение NFT не означает автоматического приобретения авторских прав на объект, стоящий за NFT.

Закон США об авторском праве защищает “оригинальные авторские произведения, зафиксированные в любом материальном средстве выражения”, которое (авторское право) автоматически переходит к автору, как только оригинальное творческое выражение фиксируется автором в материальной форме. Это означает, что любой творческий создатель автоматически получает законное авторское право на свою работу без необходимости делать что-либо еще (регистрация не требуется) просто в силу выражения этой работы в материальной форме.

Признаются восемь категорий охраняемых произведений: (i) литературные произведения; (ii) музыкальные произведения; (iii) драматические произведения; (iv) пантомимы и хореографические произведения; (v) графические и скульптурные произведения; (vi) кинофильмы и другие аудиовизуальные произведения; (vii) звуковые записи; и (viii) архитектурные произведения. Изображения, связанные с NFT, защищены авторским правом в соответствии с п. (v) — изобразительные и графические произведения.

Защита авторских прав предоставляет правообладателю право (1) воспроизводить, (2) распространять, (3) публично демонстрировать и (4) исполнять произведение и (5) создавать производные произведения, а вероятно, самое главное, (6) предоставляет правообладателю право запрещать другим лицам делать что-либо из вышеперечисленного.

Одним из преимуществ покупки NFT является то, что вся аутентификация выполняется на блокчейне. Если вы покупаете произведение известного NFT-художника, то подтверждением подлинности NFT будет являться то, что оригинальный аккаунт продавца связан с художником (проверять это — задача маркетплейса), и вы точно знаете, что приобретенный NFT является подлинным, независимо от того, сколько раз он перепродавался (все можно отследить в блокчейн-эксплорере). Однако чего вы не будете знать из блокчейна, так это то, был ли купленный NFT копией работы другого художника, защищенной авторским правом.

Согласно разделу 504 Закона об авторском праве, продажа произведения, нарушающего авторские права, даже если это сделано без умысла, автоматически возлагает на продавца ответственность за фактический ущерб и / или установленный законом ущерб в размере от 750 до 30 000 долларов США за нарушение. Если это нарушение будет признано умышленным, сумма вырастет до 150 000 долларов за нарушение (да-да, именно за нарушение, то есть, сколько NFT, столько и нарушений).

Отметим и сложность трактовки момента с переходом прав по NFT. Если NFT и авторские права — это разные объекты, то и переход на них может осуществляться по-разному. В этом контексте интересно рассмотреть Terms & Conditions одной из самых успешных коллекций Bored Apes Yacht Club, в которых указано, что “когда вы покупаете NFT, вы полностью владеете произведениями искусства, лежащим в их основе”, дословно “when you purchase an NFT, you own the underlying Bored Ape, the Art, completely.”

Здесь видится одна интересная деталь: возможность разделения NFT как самостоятельного объекта и прав, которые за ним стоят. На практике может получиться так, что владелец Bored Ape NFT (который владеет и токеном и произведением искусства) решит передать, скажем, права на изображение для дизайна футболок лицу А, а сам NFT продать лицу Б. По смыслу Правил Bored Ape передача NFT означает передачу всех прав, стоящих за ним, а лицо Б не передавало прав на изображение для дизайна футболок лицу А, то есть последний будет нарушителем. Возможна и другая трактовка: лицо Б не имеет отношения к сделке между владельцем и лицом А, поэтому никакого нарушения нет. При этом, никакого нарушения также не будет, если либо Б тоже начнет делать футболки с тем же изображением Bored Ape NFT. Кажется, что такие коллизии могли бы решаться аналогией с вещным правом, когда обременение следует за вещью. В таком случае права на NFT и права из NFT будут нераздельны (я нашел только один проект с таким форматом, это World of Women, и соглашение подчинено французскому праву). И это похоже решает нашу задачку, но не до конца.

Согласно п. (а) раздела 204 Закона об авторском праве “Передача авторских прав, кроме как в силу закона, недействительна, если документ о передаче не составлен в письменной форме и не подписан владельцем переданных прав или должным образом уполномоченным агентом такого владельца”. Конечно, речь не идет о бумажной версии и варианты с “отметьте галочкой, если вы согласны” принимаются. Однако это будет работать при первичной покупке, когда владелец в примере выше осуществлял первую сделку. Дальше в цепочке никто не ставил ни галочек, ни тем более подписывал какие-то документы. А это уже совсем другая тема. Если кому-то интересно, вот хорошая статья О связи смарт-контрактов и юридических контрактов. То есть, логика получается следующая:

• владелец NFT одновременно является правообладателем того контента, который стоит за NFT;
• владелец NFT отчуждает NFT по смарт-контракту, и это никак не влияет на судьбу контента, который стоит за NFT, если об этом прямо не сказано;
• более того, по смыслу закона, нужен отдельный документ о передаче прав; и
• этот документ должен быть подписан правообладателем.

Одним из ключевых аспектов в вопросах авторства является понимание того, что есть производное авторского материала (дериватив). Вообще деривативы, на мой субъективный взгляд, в чем-то даже ценнее оригинала. Поясню: истинную ценность оригинала зачастую можно понять по количеству деривативных работ, то есть уникальность действительно нового авторского подхода можно “измерить” посредством сетевого эффекта за счет количества производных работ (виральность).

С точки зрения права дериватив — это произведение, основанное на одном или нескольких ранее существовавших произведениях. Возможные примеры: перевод, музыкальная аранжировка, инсценировка, версия для кинофильма, звукозапись, художественное воспроизведение, сокращение или любая другая форма переработки, преобразования или адаптирования. При этом авторское право на дериватив распространяется только на ту часть, которая привнесена автором дериватива, что и отличает ее от ранее существовавшего материала, и не подразумевает какого-либо исключительного права на ранее существовавший материал.

Ключевые критерии для признания работы деривативной:

Новый материал должен быть оригинальным и защищаться авторским правом сам по себе. Данное требование оправдано несколькими прецедентами, когда речь шла о копировании дериватива. Суд в таких случаях не смог встать на защиту автора дериватива, поскольку он копировал оригинальную работу практически полностью.

Тут все однозначно. В любом случае, когда защищенное авторским правом произведение используется без разрешения владельца авторских прав, защита авторских прав не распространяется на любую часть произведения, в которой такой материал был использован незаконно. Хочешь сделать дериватив и заработать на этом — спроси автора.

Опять же могут быть дополнительные критерии, я указал те, которые считаю ключевыми.

Так, именно возможность создавать деривативы, по мнению многих экспертов, привела к невероятному успеху коллекции Bored Apes Yacht Club, ведь Правила Bored Apes допускает неограниченное коммерческое использование приобретенным NFT. В частности, предоставляется “неограниченная всемирная лицензия на использование, копирование и демонстрацию приобретенных произведений искусства с целью создания производных работ на основе произведений искусства, в том числе для коммерческих целей”. И здесь есть противоречие, ведь в тех же Правилах (чуть выше по тексту) уже говорится о том, что “когда вы покупаете NFT, вы полностью владеете предметом искусства Bored Ape, который лежит в его основе”, и получается, что уже нечего передавать для коммерческого использования. Тут, скорее всего, хотели подчеркнуть право на деривативы отдельно, просто сделали это не совсем удачно.

Как видим, законодательство об авторском праве будет относиться к NFT так же, как к любому другому традиционному произведению искусства, потому что в этом вопросе авторское право первично по отношению к блокчейну. Если художник создает новое произведение искусства, он автоматически приобретает авторские права на это новое произведение искусства, а также ряд исключительных прав. Таким образом, авторское право включает те права, которые невозможно передать (право авторства; право на авторское имя; право на неприкосновенность произведения) и те, которые могут стать предметом договора в силу их коммерческой цели (воспроизводить, распространять, создавать деривативы и проч.). Основные права на воспроизведение, создание производных произведений или распространение копий произведения остаются за автором, если не указано иное и он их не передал. Ключевым фактором при заключении сделки будет точное определение объема передаваемых вместе с NFT прав.

Чтобы показать, как сейчас происходит признание тех или иных действий в качестве нарушающих авторские права, обратимся к публичным кейсам.

12-летний программист по имени Беньямин Ахмед запустил свой собственный проект NFT. 3350 сгенерированных компьютером “Странных китов”, были распроданы почти за 300 тыс. Фунтов. Вскоре обнаружилось, что графика для проекта, была напрямую скопирована из другого проекта, используя пиксельное изображение четырехлетней давности в качестве основы для всех изображений “Странных китов”. Оригинальный автор о себе не заявлял.

В ноябре 2021 года режиссер Квентин Тарантино объявил, что продаст семь NFT, связанных с культовым фильмом 1994 года «Криминальное чтиво». Каждый NFT, по словам Тарантино, будет включать в себя “неразрезанные первые рукописные сценарии” из фильма с “эксклюзивными индивидуальными комментариями” режиссера. Miramax, дистрибьютор фильма, предъявил против Тарантино иск. Аргументы: ответчик не имеет законных прав на создание и продажу NFT и вводит потребителей в заблуждение относительно создания NFT компанией Miramax. В настоящее время дело находится в стадии судебного разбирательства.

В январе 2022 года французский дом моды Hermès предъявил иск против калифорнийского художника Мейсона Ротшильда. В декабре 2021 года Ротшильд анонсировал свой проект NFT “MetaBirkin”, где были изображены сумки Hermès Birkin и торговая марка компании. Аргументы: Ротшильд незаконно присвоил торговую марку Hermès Birkin, а также извлек выгоду из продажи более чем 100 цифровых предметов коллекционирования. В настоящее время дело находится в стадии судебного разбирательства.

В феврале 2022 года компания Nike предъявила иск против компании по онлайн продаже кроссовок StockX за продажу своих “Vault” NFT без разрешения. Аргументы: StockX намеренно и сознательно использовал товарные знаки Nike без разрешения на создание NFT вводит потребителей в заблуждение относительно вероятного создания NFT компанией Nike. В настоящее время дело находится в стадии судебного разбирательства.

В этом случае нет какого-то спора, просто ребята 2 раза попали в заголовки СМИ. Первый раз, когда купили за $3.5 млн. копию неопубликованной рукописи сценария фильма Алехандро Ходоровски «Дюна” для создания на ее основе NFT и сжигания оригинала (что за мода?!), а второй раз, когда признали, что не знали, что приобретение рукописи не означает приобретения прав на нее:)

Пожалуй, самое громкое дело, которое взбудоражило все web3 комьюнити. В июле 2021 года крупнейший NFT маркетплейс OpenSea удалил со своего сайта NFT коллекцию CryptoPhunk в соответствии с полученным уведомлением “Notice and Take Down” согласно DMCA (US Digital Millenium Copyrigh Act) от компании Larva Labs — оригинального создателя коллекции CryptoPunks. Обе коллекции представляли собой пиксельные изображения панков, но в случае с Cryptophunk панки здесь смотрели не вправо, а влево.

Ну и вишенка на торте. В начале февраля 2022 года сразу несколько музыкантов обнаружили свои работы сминченными на площадке HitPiece и очень этому удивились, ведь никто из них не давал на это разрешения. В течение нескольких недель сайт HitPiece атаковали сотни возмущенных музыкантов с требованиями удалить NFT на основе их работ. В какой-то момент на сайте HitPiece продавались NFT c контентом Disney, Nintendo и Джона Леннона. Насколько я смог выяснить до суда ничего не дошло, разработчики удалили, оригинальный сайт, сделали новый, а теперь работают на старом домене и продают какую-то ерунду (я весьма субъективен).

Задачу борьбы с нарушениями в области авторского права пытается решить крупнейшая онлайн-галерея deviantART за счет распознавания изображений NFT на маркетплейсах и анализа смарт-контракта.

Задачу в той же сфере решает калифорнийский стартап Optic (использование технологии распознавания изображение и машинного обучения), который тесно сотрудничает с крупнейшим NFT маркетплейсом OpenSea.

Мы уже отмечали, что создатель творческой работы (автор), будь то искусство, музыка, литература и проч., имеет как неотъемлемые авторские права, так и исключительные (эксклюзивные) и имеет законное право решать, как эта работа может быть использована другими в будущем.

Участниками процесса создания NFT (возьмем для примера коллекцию PFP) могут быть следующие лица:

• Владелец проекта. Автор концепции, продюсер, фаундер, идеолог. Тот, кто все начал и всех собрал.

• Создатель/креатор. Творческий человек, который реализует задуманное, то есть, рисует, прорабатывает концепцию, придумывает, изобретает, творит. Такие люди могут быть создателями или наемными специалистами.

• Инвестор. Покупатель NFT.

• Сообщество. Обычно это все, кто причастен к проекту, начиная от владельца и заканчивая подписчиками соц. Сетей. Сюда могут входить креаторы, авторы, которые создают деривативы, спонсоры, промоутеры со своим интересом (шиллеры), инфлюенсеры и Бог его знает, кто еще, нацеленный не только на заработок, но и на свой бесплатный вклад в нелегкое дело развитие проекта.

• Маркетплейс. Торговая платформа NFT.

Конечно, создать NFT можно и одному, но рассмотрим такую расширенную версию для понимания перехода прав, вероятных сценариев изменения их объема и источников основных правовых споров и холиваров: можно ли делать деривативы? а пародии? а мерч? а если не для перепродажи? а роялти платить? Ну вы поняли.

Участники рынка NFT сами понимают, что нуждаются в понятных правилах регулирования интеллектуальных прав и предлагают свои варианты.

В 2018 году Dapper Labs (cryptokitties, NBA topshop) предложили свою NFT лицензию. Это — самый ранний обнаруженный мной пример такой лицензии.

А уже в августе 2022 года венчурный фонд a16z предложил рынку свое видение возможных лицензий на NFT.

Чуть раньше, в начале лета 2022 года, наблюдалось массовое использование условий Creative Commons License при продаже NFT. И те же a16z написали большую статью о том, почему создатели NFT выбирают инструмент СС0 (у creative commons несколько вариаций лицензий) для передачи прав.

Принимая лицензию CC0, правообладатель фактически обязуется отказаться от своих авторских и смежных прав на произведения, защищенные авторским правом, в максимально возможной степени, разрешенной законом. В результате работа фактически “посвящается” общественному достоянию. Если по какой-либо причине отказ от этих прав нельзя реализовать, то CC0 по сути становится лицензией, предоставляющей общественности безусловное, безотзывное, неисключительное, безвозмездное право на использование произведения в любых (!) целях.

Таким образом, владельцы NFT, регулируемых согласно CC0, не имеют никаких ограничений на коммерциализацию NFT или их использование любым способом, который они считают нужным, они даже становятся равными с создателями проекта NFT, когда речь заходит о владении коллекцией NFT.

Но в то же время, поскольку никто не владеет произведением искусства — это означает, что любой (даже тот, кто не владеет NFT) может использовать произведение искусства для любых целей, в том числе для создания NFT. И тут ломается логика, ведь зачем тратить ресурсы на создание NFT, если вы не сможете запретить лицам, даже не являющимися владельцами ваших NFT, использовать искусство, связанное с вашим NFT. Ответ может только в том, что вы продвигаете идеологию NFT и делаете это не из соображений заработка.

Итак, основных способов фиксации объема передаваемых прав на самом деле не так уж и много, их можно группировать следующим образом:

Покупатель не получает никаких прав, кроме права на показ NFT

Покупатель получает строго ограниченные коммерческие права в отношении NFT, которым владеет

Покупатель получает весь объем коммерческих прав в отношении NFT, которым владеет

Правообладатель фактически обязуется отказаться от своих эксклюзивных прав на произведения, защищенные авторским правом, в максимально возможной степени, разрешенной законом.

Еще одной проблемой, связанной с лицензионными соглашениями NFT (помимо определения объема передаваемых прав), является асимметричный контроль, который владелец авторских прав имеет над лицензией. Владельцы авторских прав имеют право изменять и отзывать лицензию NFT у владельцев NFT по своему собственному усмотрению, если они считают, что лицензионное соглашение было нарушено, или по любой другой причине, или вообще без причины.

Эта возможность изменять лицензионное соглашение в любое время может быть серьезным сдерживающим факторов для всей индустрии NFT, поскольку права каждого владельца NFT могут быть ограничены или полностью аннулированы в одностороннем порядке. А многие лицензионные соглашения предусматривают отсутствие обязанности уведомлять владельцев NFT об изменениях или дополнениях к лицензии.

Учитывая вариативность опций определения ограничений объема прав из NFT, я бы предложил создателям NFT подумать над текущими и потенциальными проблемами индустрии и своего проекта в области передачи объема прав и обсудить их с членами своего сообщества в лучших традициях web3, ведь в этой индустрии рулит именно комьюнити, и только потом уже формально зафиксировать, как именно будет работать лицензирование в отношении NFT и уж, конечно, исключить возможность изменения условий лицензионных соглашений в одностороннем порядке.

Индустрия NFT слишком молода для того, чтобы анализировать судебные прецеденты. Однако, как мы поняли, могут (и должны) применяться нормы права о защите интеллектуальной собственности в случае возникновения споров об авторстве и использования чужого интеллектуального труда при создании NFT.

Какие вопросы вообще могут интересовать суд?

1. Есть ли факт использования чужой интеллектуальной собственности?

2. Доказано ли авторство лица, которое утверждает о нарушении его авторских прав?

3. Есть ли какой-либо ущерб?

4. Какие цели преследовал нарушитель?

5. Какие именно действия он предпринял для нарушения и к чему они для него привели?

Вопросов может быть еще больше, но этих хватит в нашем случае для того, чтобы понять логику суда. Ответы на вопросы помогут отграничить виновные действия нарушителя для целей извлечения прибыли от иных, в чем судье также поможет т.н. “Доктрина справедливого использования”, созданная англо-американским правом в 18-19 веке (“Fair use doctrine”), которая призвана разрешить использование чужих авторских материалов без разрешения автора в ограниченных случаях.

Доктрина состоит из 4 критериев, которые суду необходимо выяснить:

1. Цель и характер использования

Суду необходимо понять, носит ли такое использование коммерческий характер или предназначено для некоммерческих образовательных целей. Чтобы оправдать использование в качестве “справедливое”, нужно продемонстрировать, как оно способствует развитию знаний или прогресса в искусстве за счет добавления чего-то нового. Вот это “новое” трактуется судами как “трансформативность”.

2. Природа авторских материалов

Чтобы предотвратить частную собственность на работу, которая по праву принадлежит общественному достоянию, суду необходимо понять источник возникновения идеи. В этой связи уже известные факты и идеи не подлежат защите авторским правом — только их конкретное выражение (описание, методология, схема и проч.), в таком переосмыслении известной информации и будет выражаться авторство.

3. Объем и существенность

Эти два субкритерия должны рассматриваться вместе. Сначала суд устанавливает объем информации, которая считается спорной (в количестве знаков текста, штуках фотографии, части изображения на фотографии и проч.) и сравнивает его с оригинальной целой работой. В этом контексте чем меньше используется по отношению к целому, тем больше вероятность того, что использование будет считаться справедливым. Далее суду необходимо определить существенность спорной части информации по отношению к оригинальной целой, и зачастую второй субкритерий перевешивает по юридической значимости первый и объем уходит на второй план.

4. Эффект от нарушения

Использование, которое наносит ущерб возможности владельца авторских прав извлекать выгоду из оригинальной работы и заменяет спрос на эту работу, не считается справедливым.

Суды также могут дополнять доктрину собственными критериями, которые призваны уточнять и добавлять большую ясность спорной ситуации.

Если переосмыслить спорную ситуацию между CryptoPunk и CryptoPhunk, то именно доктрина fair use лежала бы в основе принятия решения судом. Вообще было бы интересно почитать решение суда, но поскольку OpenSea решили все сами, то попробуем поставить себя на место суда.

В своем открытом письме анонимный автор-нарушитель прямо указывает цель создания своей коллекции как «пародия и сатира» (это первый критерий доктрины — “Цель и характер использования”), однако если учитывать прочие критерии, то получается, что он:

• недостаточно реализовал принцип “трансформативности” (первый критерий);
• использовал материалы, которые уже находились в публичном доступе (второй критерий);
• объем использованных оригинальных идей высок и существенен (одинаковый стиль и концепция, разница лишь в том, что панки смотрят в другую сторону) — третий критерий;
• эффект от нарушения существенный (обе коллекции торговались на OpenSea и вероятность купить не того панка у покупателей была высокая, что отражалась на репутации и доходах автора, а значит изначальная цель, вероятно, все же коммерческая) — первый+четвертый критерий;
• ну и аноним знал об авторе оригинальных материалов (этот критерий можно использовать как дополнительный).

Таким образом, решение OpenSea кажется вполне разумным.

Весь прошлый и текущий годы – это время NFT. Несмотря на принципы открытости, индустрия нуждается в правилах игры. Игроки, которые пришли в NFT-индустрию всерьез и надолго, быстро адаптируются, потому что понимают, что правила призваны обезопасить в том числе и их, а не только пользователей.

Понимание для создателей NFT правового статуса своих будущих цифровых активов, способов их трансфера и объема содержащихся в них прав позволит всем нам построить более надежную индустрию.

И напоследок: с развитием индустрии количество спорных ситуаций будет становиться больше. Потенциальные спорные ситуации в NFT:

• выплаты роялти
• споры по объему передаваемых прав по лицензии
• кража NFT (небольшой пост)
• контрафакт (схожесть до степени смешения)
• налоги
• реклама и продвижение
• хакерские атаки
• персональные данные
• идентификация нарушителя
• заключение сделок с обеспечением под NFT
• вопросы ответственности NFT-маркетплейсов

Спасибо, что дочитали до конца.

Пожалуйста, присылайте, свои комментарии на почту [email protected] .

NFT и иные токены: право на запись и право из записи

Не так давно на рассмотрение Госдумы был передан законопроект, основная идея которого состояла в том, чтобы включить в число объектов интеллектуальных прав «невзаимозаменяемый токен уникального цифрового актива (изображений, видео или другого цифрового контента или актива) в виде невзаимозаменяемых данных, хранящихся в системе распределенного реестра (системе блокчейн)» 1 . Этот законопроект получил массу критических отзывов и (хотелось бы надеяться) был «заморожен».

Вместе с тем представляется не только интересным, но и практически значимым вопрос о том, что собой представляет NFT, когда он удостоверяет права на уникальные цифровые объекты. Поэтому для получения ответа на него было проведено исследование, которое захватило и проблематику сходства токенов с бездокументарной ценной бумагой, с чего, собственно, и начинается данная статья.

Отличительной особенностью классической ценной бумаги, оформляемой на бумажном носителе (документарная ценная бумага), всегда признавалась ее двойственная правовая природа. Эта двойственность проявляется в возникновении, с одной стороны, вещного права на саму ценную бумагу как на материальный предмет, имеющий экономическую значимость («право на бумагу»), и с другой стороны, – прав, подтверждаемых этой ценной бумагой («права из бумаги»), к которым традиционно относили, в частности, право на получение вексельной суммы или дивидендов, или купонных выплат по облигации и проч. Причем в качестве общего правила признается, что «право из бумаги следует за правом на бумагу», то есть владелец ценной бумаги (тот, кто обладает «правом на бумагу») обладает и «правом из бумаги».

Появление ценных бумаг в бездокументарной форме потребовало переосмысления целого ряда сложившихся постулатов теории ценных бумаг.

Прежде всего само по себе возникновение «бездокументарной» формы ознаменовало принципиальную модификацию закрепления прав. Если в классическом варианте «права из бумаги» фиксировались в документе (бланке), то бездокументарная ценная бумага предполагает подтверждение таких прав в электронной форме – путем внесения учетной записи в систему ведения реестра владельцев ценных бумаг или записи по счету депо (в случае депонирования ценных бумаг). То есть бездокументарная ценная бумага удостоверяет права правообладателя посредством записи в соответствующей компьютерной программе / информационной системе, не требуя обязательного «бумажного» подтверждения.

С учетом того, что бездокументарная ценная бумага не имеет телесной формы, исключена возможность возникновения на нее права собственности, которое отечественная цивилистическая доктрина допускает только в отношении вещей (материальных предметов). В связи с этим Е.А. Суханов отмечает, что попытка квалифицировать бездокументарные ценные бумаги в качестве особых «бестелесных вещей» с целью распространения на них режима объектов вещных прав «окончилась закономерной неудачей».

Отсутствие у бездокументарных ценных бумаг материальной формы, позволило некоторым ученым усомниться в том, что анализируемые объекты вообще следует относить к числу ценных бумаг. Например, В.А. Белов в 2001 году писал, что «под ценными бумагами как объектами гражданских правоотношений можно понимать только документы, но не воплощенные в них субъективные гражданские права». Ставя во главу угла именно документ (и, соответственно, «право на бумагу»), правоведы не усматривали за бездокументарными ценными бумагами свойства ценной бумаги в ее классическом понимании, делая вывод о том, что «бездокументарные ценные бумаги, вопреки своему названию, ценными бумагами не являются». Вследствие этого звучали предложения рассматривать бездокументарные ценные бумаги как совершенно новый объект гражданских прав.

В то же время сформировалась и другая позиция, в рамках которой понимание бездокументарных ценных бумаг связывалось в первую очередь с подтверждаемым ими правом (то есть «правом из бумаги»). Иными словами, акцент предлагалось сместить «с документа, удостоверяющего права, на сами эти права, как основную «ценность» ценной бумаги». В связи с этим в проекте Концепции развития законодательства о ценных бумагах (2009) подчеркивалось: «…представляется нецелесообразным исключать такого рода права из круга ценных бумаг и рассматривать их как объекты иного рода, поскольку, с нашей точки зрения, превалирующее значение должно быть отдано характеру прав, а не способу их фиксации. Такое исключение, хотя и может быть оправдано с теоретической точки зрения, на практике может привести к масштабной и коренной ломке значительного массива нормативных актов, имеющих широкое и повседневное применение. В связи с этим целесообразно сохранить в качестве родового понятие «ценные бумаги», имея в виду, что оно должно охватывать как классические ценные бумаги, так и права, зафиксированные посредством записей по счетам».

Изложенное нашло отражение не только в обновленной редакции ст. 128 Гражданского кодекса в которой документарные ценные бумаги отнесены к вещам, а бездокументарные – к имущественным правам, но и в других статьях кодекса: «Теперь закон четко различает обычные ценные бумаги как документы (абз. п. 1 ст. 142 и ст. 143.1 ГК РФ), то есть вещи, и «бездокументарные ценные бумаги» как обязательственные и иные права (абз. 2 п. 1 ст. 142 ГК РФ)».

В российской юридической литературе обращалось внимание на то, что «с исчезновением документа, бланка ценной бумаги исчезает двойственность ценной бумаги: остается только «право из бумаги». Это подтверждают и упомянутые положения ст. 128, 142 ГК РФ, в которых бездокументарные ценные бумаги определены достаточно однолинейно – как имущественные права.

Соглашаясь с тем, что в отношении бездокументарной ценной бумаги нет оснований говорить о «праве на бумагу», нельзя вместе с тем не замечать неоднородность правоотношений, которые возникают по поводу бездокументарных ценных бумаг. Раскрывая этот тезис, нужно указать следующее.

Подтверждением классических «прав из бумаги», как указывалось выше, признается сама документарная ценная бумага – документ, удостоверяющий соответствующее право требования ее владельца. При этом способ легитимации лица, которое управомочено требовать исполнения по бумаге от обязанного лица, различается в зависимости от вида ценной бумаги.

Самой простой является легитимация лица, управомоченного требовать исполнения по предъявительской ценной бумаге: в соответствии с п. 2 ст. 143 ГК РФ эта ценная бумага сама по себе подтверждает право ее владельца требовать исполнения по ней. Иными словами, удостоверенное предъявительской ценной бумагой право может осуществить любое лицо, предъявившее эту бумагу, что и предопределило ее название – «ценная бумага на предъявителя».

Удостоверенные ордерной ценной бумагой права управомочено осуществлять то лицо, на имя которого выдана эта бумага либо к которому она перешла по непрерывному ряду передаточных надписей – индоссаментов (п. 3 ст. 143 ГК РФ). То есть здесь легитимация управомоченного лица предполагает установление тождества владельца ценной бумаги с лицом, которое обозначено в тексте бумаги либо индоссаменте. ценной бумагой права управомочено осуществлять то лицо, на имя которого выдана эта бумага либо к которому она перешла по непрерывному ряду передаточных надписей – индоссаментов (п. 3 ст. 143 ГК РФ). То есть здесь легитимация управомоченного лица предполагает установление тождества владельца ценной бумаги с лицом, которое обозначено в тексте бумаги либо индоссаменте.

Права, удостоверенные именной ценной бумагой, могут принадлежать как лицу, на имя которого эта бумага была выдана, так и иным лицам, «права из бумаги» которых подтверждены одним из трех способов, поименованных в п. 4 ст. 143 ГК РФ. Для легитимации владельца такой бумаги необходимо совпадение лица, требующего исполнение, с лицом: 1) имя которого указано в бумаге; 2) которое стало владельцем бумаги на основании непрерывного ряда уступок требования (цессий); 3) данные о котором как владельце ценных бумаг имеются в соответствующих учетных записях в реестре.

Аналогичный последнему способу используется и для легитимации обладателя прав из бездокументарных ценных бумаг, однако (в отсутствие самого бланка ценной бумаги) речь здесь должна вестись не о владельце, а о правообладателе бездокументарных ценных бумаг, что подтверждает п. 6 ст. 143 ГК РФ. Таким образом, легитимация лица, управомоченного требовать от обязанного лица исполнения по бездокументарной ценной бумаге, предполагает установление тождества лица, заявившего такое требование, с лицом, которое в соответствующих учетных записях указано в качестве правообладателя ценной бумаги, или иным лицом, которое в соответствии с законом осуществляет эти права (абз. 2 п. 1 ст. 149 ГК РФ).

Важно заметить, что правопорождающим юридическим фактом применительно к бездокументарным ценным бумагам становится специальное решение или иной акт о выпуске ценных бумаг. И только лишь затем права, составляющие бездокументарную ценную бумагу, могут быть учтены в соответствующем реестре, что оформляется учетными записями. Это находит прямое отражение в определении бездокументарных ценных бумаг, под которыми в п. 1 ст. 142 ГК РФ признаются «обязательственные и иные права, которые закреплены в решении о выпуске или ином акте лица, выпустившего ценные бумаги в соответствии с требованиями закона, и осуществление и передача которых возможны только с соблюдением правил учета этих прав в соответствии со статьей 149 настоящего Кодекса (бездокументарные ценные бумаги)».

Несмотря на то что в ст. 128, пп. 1 ст. 142 ГК РФ бездокументарные ценные бумаги понимаются исключительно как имущественные права, нельзя не заметить, что в связи с ними возникают по меньшей мере две основных разновидности правоотношений, которые различаются по содержанию и субъектному составу. Взаимоотношения в сфере бездокументарных ценных бумаг складываются по поводу, во-первых, собственно имущественных прав, удостоверяемых учетными записями и составляющих бездокументарную ценную бумагу, и, во-вторых, совершения учетных записей об этих правах (учет прав), удостоверяющих как возникновение, так и оборот прав.

Изложенное, на мой взгляд, позволяет констатировать возникновение у правообладателя бездокументарных ценных бумаг, условно говоря, «прав из записи» (то есть прав, удостоверяемых учетной записью и составляющих ценную бумагу; см. п. 1 ст. 149 ГК РФ) и «права на запись» (права требовать внесения соответствующих записей по счетам; см. п. 2, 3 ст. 149 ГК РФ). При этом из смысла абз. 2 п. 1 ст. 149 ГК РФ получается, что право из записи следует за правом на запись.

Таким образом, двойственность правовой природы бездокументарных ценных бумаг имеет легальное подтверждение, вследствие чего вполне жизнеспособной видится предлагаемая мной в рамках настоящей статьи конструкция разграничения «права на запись» и «права из записи».

Очевидно, что «право из бумаги» и «право из записи» весьма близки по своему содержанию, вследствие чего в целях настоящей статьи они подробно исследоваться не будут.

В свою очередь явно отличаются друг от друга «право на бумагу» и «право на запись». Это обусловлено тем, что под первым понимается право собственности, а под вторым – право требования правообладателя ценных бумаг к депозитарию или посреднику (например, обязательственное требование к посреднику из договора счета ценных бумаг).

Однако препятствует уяснению сущности «права на запись» ее вхождение в состав института учета прав на бездокументарные ценные бумаги, где это право, по сути, растворяется. Объяснение этому – в легальном понимании учета не как правоотношения между правообладателем ценных бумаг и депозитарием/посредником, а как процесса систематизации информации, что дает основание определять учет прав на бездокументарные ценные бумаги как процесс внесения записи по счетам лицом, имеющим соответствующую лицензию (п. 2 ст. 149 ГК РФ).

Иной подход демонстрируют зарубежные юрисдикции, о чем пишет Е.В. Обухова: «В зарубежных источниках акцент смещается на последствиях учета, с использованием терминов holding (в значении наличия некоторого права на бездокументарную ценную бумагу) и disposition (в значении распределения совокупности прав между участниками учетной системы)». При этом, как подчеркивает автор, в Великобритании и Германии право на бездокументарную ценную бумагу понимается как особое право на объект, имеющее черты абсолютности, и предлагает «не сводить бездокументарную ценную бумагу к простой модели обязательственного правоотношения, неотличимого от всех учетных правоотношений в цепи, дематериализация все же предполагает возникновение права sui generis у легитимированного лица, не тождественного «праву на бумагу» и праву из договора счета».

Неразграничение «права на запись» и «права из записи», точнее, легальное признание только «права из записи», позволяющее рассматривать бездокументарную ценную бумагу крайне однобоко – исключительно как обязательство – влечет правоприменительные проблемы, которые еще более усугубляются применительно к новейшим явлениям – токенам.

Термин «токен» не употребляется в российском законодательстве – вместо него в отечественный закон было введено понятие «цифровые права», которое, по мнению специалистов, а также на мой взгляд, является неудачным, ибо в процессе разработки законодательства о них оказалось выхолощенным. Вследствие этого в рамках настоящей статьи токен будет исследоваться в отрыве от названного понятия.

Анализ сущности токена следует предварить замечанием о его многозначности. Причем речь идет не вообще о термине «токен», который находит применение в самых разных областях, а именно о токене в контексте технологии распределенного реестра (англ. Distributed Ledger Technology). Широкое внедрение этой технологии при создании разнообразных онлайн-платформ, сервисов и приложений (в сфере платежей, расчетов, исполнения контрактов (смарт-контрактов) и т.д.) привело к возникновению еще одной сферы использования токена: он стал применяться в качестве условных платежных единиц внутри этих онлайн-платформ, сервисов и приложений – для открытия доступа к дополнительным возможностям, для обращения к использованию расширенного функционала и т.д. Кроме того, токен стал использоваться и для решения иных задач, поэтому сегодня он отличается многоаспектностью, выступая и средством платежа, и средством инвестирования, и в качестве награды, и в других качествах.

Отличаясь значительным разнообразием, токены позволяют дифференцировать их по различным основаниям. Но наибольшую известность получили классификации, базирующиеся на аналитике Комиссии по ценным бумагам и биржам США (англ. The United States Securities and Exchange Commission; далее – SEC) и Службы по надзору за финансовыми рынками Швейцарии (англ. Swiss Financial Market Supervisory Authority, далее – FINMA). Исходя из того что анализ FINMA основан на оценке экономической функции токенов, а SEC – степени родства токена с ценными бумагами, токены разграничиваются на:

• платежные токены (англ. Payment tokens (FINMA) / Cryptocurrencies (SEC)), понимаемые как криптовалюта, которая используется как средство платежа или как платежная единица;
• токены – активы (англ. Asset tokens (FINMA) / Security (SEC)), которые, будучи, прежде всего, инструментом инвестиций и предоставляя «держателю» токена права на долю, получение дивидендов, процентные платежи, право голоса и проч.;
• потребительские (утилитарные) токены (англ. Utility tokens (FINMA и SEC)), предназначенные для предоставления «держателю» токена доступа к внутренним цифровым продуктам, сервисам или контенту и по своей сути являющиеся не средством инвестирования, а предоплатой, скидкой либо премиальным доступом к этим продуктам, сервисам, контенту на онлайн-платформе или в приложении.

Обратившись к исследованию токенов, используемых в качестве средства инвестирования, нельзя не видеть их явного сходства с бездокументарными ценными бумагами. Поэтому не удивительно, что в отличие от прочих разновидностей токенов, крайне тяжело «поддающихся» правовому регулированию, инвестиционные токены в ряде стран рассматриваются в качестве бездокументарных ценных бумаг, что позволяет распространить на них национальное законодательство о ценных бумах.

Например, SEC для решения вопроса о применении к тем или иным токенам законодательства о ценных бумагах в каждом конкретном случае оценивает токены на предмет возможности квалифицировать их в качестве ценных бумаг. Примером этого является дело SEC v. Telegram Group Inc, в рамках которого суд признал ценными бумагами «грамы» (англ. Gram) – токены проекта TON Павла Дурова.

Основное, бросающееся в глаза различие между бездокументарными ценными бумагами и токенами – в способе их учета: в отличие от бездокументарных ценных бумаг, учет которых ведется посредством записей в электронных реестрах или по счетам, что не исключает «человеческий фактор» в виде ошибок или мошеннических действий различных лиц, токены учитываются путем записей в информационной системе на основе распределенного реестра, причем верность и сохранность записей обеспечивается участниками этой системы (посредством верификации транзакций), что, впрочем, не исключает возможность неправомерной транзакции, совершенной помимо воли правообладателя токена.

Вследствие этого принадлежащее правообладателю токена «право на запись» оформляется в виде цифрового кода в информационной системе на основе распределенного реестра (поэтому утверждения о том, что правообладателю токена принадлежит «цифровой код» не так уж далеки от истины). На мой взгляд, данное право имеет максимальную приближенность к абсолютному ввиду отсутствия конкретной обязанной стороны – депозитария/посредника.

В то же время многие авторы называют в качестве основного предназначения токена его функцию подтверждать принадлежность правообладателю токена тех или иных имущественных прав. В частности, Л.А. Новоселова подчеркивает, что «в большинстве систем блокчейна, применяемых для реализации коммерческих проектов, токен является способом фиксации определенных имущественных прав, и его принадлежность конкретному лицу характеризует владельца как обладателя этого имущественного права». Аналогичную позицию высказывает и И.И. Кучеров, рассматривающий инвестиционные токены «в качестве специфической электронной формы закрепления обязательств, принимаемых на себя эмитентом».

Сказанное подтверждает, что, как и бездокументарная ценная бумага, токен удостоверяет «право из записи». И легитимация правообладателя токена схожа с легитимацией обладателя прав из бездокументарных ценных бумаг: определение лица, управомоченного требовать от обязанного лица исполнения его обязанности, предполагает установление тождества лица, заявившего такое требование, с лицом, которое в соответствующей информационной системе обозначено в качестве правообладателя токена.

Но здесь тоже необходимо учитывать специфику токена, которая состоит в том, что он может подтверждать не только имущественные права, но и, в частности, различные блага, вовсе лишенные какой-либо экономической ценности, которые по тем или иным причинам представляют интерес для «держателя» токена. К числу последних могут быть отнесены, в частности, фанатские токены (фан-токены), которые позволят фанатам футбольной команды участвовать в ее жизни, голосуя, например, за решения по поводу цвета формы игроков. Именно этим обусловлена характеристика, данная токену М. Юрасовым: «Феноменальность токена заключается в том, что он может отображать что угодно. То есть это такой цифровой актив, который может отображать любые права, обязанности, единицу стоимости и даже абсолютно ничего».

Изложенное ограничивает возможность распространения положений о ценных бумагах на все без исключения токены – нормы о ценных бумагах могут применяться только к тем разновидностям токенов, которые подпадают под понятие ценных бумаг (если это установлено национальным законодательством). Вместе с тем, как подчеркивает председатель SEC Гэри Генслер, из почти 10 тыс. токенов на крипторынке подавляющее большинство являются ценными бумагами, вследствие чего подпадают под действие законодательства о ценных бумагах.

Таким образом, можно констатировать применимость к токенам предложенной мной конструкции разграничения «права на запись» и «права из записи», которую особенно интересно исследовать на примере ставшей чрезвычайно популярной разновидности инвестиционных токенов – NFT.

NFT (англ. Non Fungible Token – невзаимозаменяемый токен) четко отграничивается от прочих – взаимозаменяемых – токенов, которые подобно безналичным деньгам определяются лишь общим количеством, фиксируемым в распределенном реестре. За NFT усматриваются особые свойства: он признается уникальным (хотя, возможно, предопределяющей здесь является уникальность объектов, права на которые этот токен удостоверяет), неделимым (не может быть поделен на части или соединен воедино из нескольких частей), и удостоверяемым записью в распределенном реестре (вследствие чего «не удостоверенные» в реестре цифровые картинки не имеют отношения к NFT).

Несмотря на эти особенности невзаимозаменяемого токена принадлежащее правообладателю NFT «право на запись» в целом не отличается от рассмотренного в предыдущей части работы – это такое же «право на запись», облеченное в форму цифрового кода в информационной системе на основе распределенного реестра. Данное утверждение обусловлено тем, что здесь используется тот же самый способ учета, что и для взаимозаменяемых токенов.

Другое дело – принадлежащее правообладателю NFT «право из записи», требующее более подробного разбора.

NFT признается средством инвестирования, но рассматривать его через призму бездокументарных ценных бумаг крайне сложно, поскольку цель создания NFT состоит в закреплении за правообладателем токена прав на конкретный цифровой актив или материальный предмет. Причем наибольшей популярностью сегодня пользуются NFT, удостоверяющие права на цифровые картинки (например, криптокотиков, криптопанков и т.п.), хотя в публикациях упоминаются примеры, когда эти токены использовались применительно реальным земельным участкам и зданиям. При этом, как отмечается некоторыми авторами, объем предоставляемых прав варьируется и может ограничиваться, например, предоставлением правомочия использования цифрового объекта. Более того, в большинстве случаев правообладатель сохраняет за собой интеллектуальные права на цифровой объект, предоставляя именно лицензию на использование этого объекта.

То обстоятельство, что NFT сегодня обычно удостоверяет права на предметы искусства, объекты digital art, создало иллюзию принадлежности NFT к сфере интеллектуальной собственности. Примечательно, что к объектам интеллектуальных прав стали относить не объекты, права на которые удостоверяет NFT, а сам этот невзаимозаменяемый токен (что и нашло отражение в упомянутом во введении законопроекте).

Между тем с позиций российского права абсолютно неверны как квалификация в качестве объекта интеллектуальной собственности самого NFT, так и характеристика в качестве интеллектуальных тех прав на предметы искусства / объекты digital art, которые призван подтвердить NFT. Поясняя, надо указать следующее.

В российском законодательстве проведена четкая грань между интеллектуальными правами на результаты интеллектуальной деятельности (далее – РИД) и имущественными правами на материальные носители РИД, к числу которых относятся и предметы искусства (в частности, художественные полотна, скульптуры, произведения дизайна). В статье 1227 ГК РФ специально подчеркивается, что интеллектуальные права не зависят от права собственности на материальный носитель (вещь), в котором выражены соответствующие РИД, и переход права собственности на такую вещь не влечет переход или предоставление интеллектуальных прав на РИД. Вследствие этого продажа предметов искусства, таких как картина или скульптура, по общему правилу не приводит к переходу исключительных прав от автора к приобретателю – у приобретателя возникает имущественное (вещное) право на предмет искусства, но не исключительное право на произведение.

Аналогичная конструкция действует в зарубежных юрисдикциях и в отношении нематериальных (цифровых) предметов искусства – приобретатель становится владельцем только самого такого предмета искусства, но не интеллектуальных прав на него.

Российское право не предусматривает возможность права собственности на нематериальный объект – вещные права могут возникать только на материальные предметы (вещи). Причем систему абсолютных прав составляют только право собственности на вещи и интеллектуальные права на прямо указанные в законе нематериальные объекты, вследствие чего нематериальные объекты, которые не являются вещами и не относятся к интеллектуальной собственности, по сути остаются за рамками правового поля, о чем я пишу уже давно.

С учетом указанного в российской правовой действительности невозможно возникновение права собственности на цифровые предметы искусства (ввиду их невещественности), поэтому приобретатель цифровой картинки не может рассматриваться как ее собственник. И большинство юристов, исходя их нематериальной природы таких объектов, делают вывод, что у приобретателя картинки возникают интеллектуальные права.

Между тем это не так: распространяя конструкцию ст. 1227 ГК РФ на объекты digital art, существующие только в цифровом виде, можно констатировать возможность возникновения двух групп имущественных прав.

Во-первых, у автора созданного объекта digital art возникают интеллектуальные права на этот объект – как личные неимущественные, так и исключительные.

Во-вторых, при желании автора продать созданный им цифровой предмет искусства приобретатель получает не исключительные права, а другие имущественные права на сам этот предмет – это могут быть как абсолютные права (аналогичные праву собственности на материальную вещь), так и обязательственные (предоставление права использования цифрового объекта на определенный период). Причем несмотря на отсутствие очевидного материального носителя у такого цифрового объекта, факт его существования и его местонахождение в сети Интернет могут быть вполне точно установлены: в большинстве случаев NFT удостоверяет принадлежность правообладателю этого NFT определенного цифрового объекта посредством сохранения в информационной системе сведений – о приобретателе этого объекта; об авторе, создавшем объект; о передаваемых правах; об авторском вознаграждении в случае перепродажи; о местонахождении цифрового объекта в сети Интернет (если он не загружен в информационную систему) и проч.

Резюмируя, можно заключить, что NFT удостоверяет «право из записи», поэтому для его отнесения к числу объектов интеллектуальных прав нет никаких оснований.

Выводы

Как показало проведенное исследование, бездокументарные ценные бумаги, выступившие в роли «первой ласточки» грядущих перемен в виде дематериализации привычных вещей и принципиальной модификации способов закрепления имущественных прав, выступали предметом многих исследований, что позволяло решать возникающие проблемы. Вместе с тем двойственность правовой природы бездокументарных ценных бумаг, по сути, осталась за бортом проводимых исследований, что на нынешнем этапе становится препятствием для качественной проработки новых правовых явлений.

Признание двойственности правовой природы бездокументарных ценных бумаг, которая, на взгляд автора настоящей статьи, находит легальное подтверждение, позволяет разрешить ряд проблем не только в этой сфере. Предлагаемая в рамках настоящей статьи конструкция разграничения «права на запись» и «права из записи» раскрывает многоаспектность прав на цифровые активы, давая основания для точного понимания их правовой природы и более тщательной проработки.

Марина Рожкова, д. ю. н., главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, советник по науке декана юридического факультета Государственного академического университета гуманитарных наук, член временного научно-исследовательского коллектива Российской государственной академии интеллектуальной собственности, президент IP CLUB

1 С текстом законопроекта № 126586-8 «О внесении изменений в статью 1225 части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (в части расширения перечня охраняемых результатов интеллектуальной деятельности в виде невзаимозаменяемых токенов)» и материалами к нему можно ознакомиться на официальном сайте Госдумы.

НЕВЗАИМОЗАМЕНЯЕМЫЕ ТОКЕНЫ (NFT) КАК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Емельянов Дмитрий Сергеевич, Емельянов И.С.

В статье предпринята попытка раскрыть сущность невзаимозаменяемых токенов (NFT), определить их правовой статус и место в системе объектов гражданских прав. Авторы делают вывод о том, что в соответствии со статьей 128 ГК РФ NFT может быть отнесен к иному имуществу, и предлагают два возможных пути развития правового регулирования в сфере NFT, наиболее предпочтительный из которых — введение в отечественное гражданское законодательство категории цифровой вещи.

Похожие темы научных работ по праву , автор научной работы — Емельянов Дмитрий Сергеевич, Емельянов И.С.

NON-FUNGIBLE TOKENS (NFT) AS A SEPARATE OBJECT OF LEGAL REGULATION AND AN EXAMPLE OF THE NEED TO ESTABLISH THE LEGAL STATUS OF DIGITAL ITEMS

The article attempts to reveal the essence of non-fungible tokens (NFT), to determine their legal status and place in the system of objects of civil rights. The authors conclude that, in accordance with Article 128 of the Civil Code of the Russian Federation, NFT can be attributed to other property, and offer two possible ways of developing legal regulation in the field of NFT, the most preferable of which is the introduction of the category of digital things into domestic civil legislation.

Текст научной работы на тему «НЕВЗАИМОЗАМЕНЯЕМЫЕ ТОКЕНЫ (NFT) КАК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ»

 001: 10.24412/2072-4098-2021-10-71-76 Невзаимозаменяемые токены (NFT) как самостоятельный объект правового регулирования

Д.С. Емельянов секретарь судебного заседания Арбитражного суда Московской области *, магистрант Юридического факультета Финансового университета (г. Москва) И.С. Емельянов судья Железнодорожного городского суда Московской области (г. Балашиха)

Дмитрий Сергеевич Емельянов, dmitry.emelyanov@yahoo.com

В 2021 году широкое распространение в мировом обороте получили невзаимозаменяемые токены (non-fungible token; далее — NFT). Средства массовой информации часто сообщают о продаже за внушительные суммы произведений искусства, существующих в цифровом пространстве в виде NFT. В качестве примера можно привести распродажу картин в виде NFT цифрового художника Пака, по итогам которой аукционный дом Sotheby's выручил 17 миллионов долларов (см. [1]). Возрастающий интерес к новому цифровому активу обусловливает необходимость его изучения с научно-правовой точки зрения.

Попытаемся выяснить сущность NFT, определить его место в системе существующих цифровых активов, а также в системе объектов российского гражданского права.

Сущность невзаимозаменяемых токенов

В первую очередь необходимо выделить отличительные признаки NFT и определить его место в системе других криптоактивов. Экономист Усман В. Чохан определяет NFT как единицу цифровой информации, хранящуюся в распределенном реестре (технология блокчейн) и являющуюся невзаимозаменяемой с иными цифровыми

активами [2]. Автор поясняет, что термин «взаимозаменяемость» возник из экономической литературы и обозначает возможность обмена актива на аналогичные ему. Например, взаимозаменяемыми являются деньги или единицы драгоценных металлов, поскольку эквивалентные суммы этих активов имеют равную ценность. Можно обменять одну долларовую купюру на другую купюру или слиток золота определенной пробы и веса на идентичный слиток, обмениваемые активы равнозначны. В качестве невзаимозаменяемого объекта Усман В. Чохан приводит автомобиль, так как лицо, взявшее его в прокат, не сможет вернуть другой автомобиль. В США широкое распространение получили бейсбольные карточки, имеющие уникальные характеристики и атрибуты и являющиеся объектами коллекционирования. До недавних пор в цифровом пространстве нельзя было создать уникальный невзаимозаменяемый объект из-за невозможности определить оригинальность таких объектов и легкости их копирования и распространения. Ситуация изменилась с появлением технологии блокчейн, которая позволяет определять оригинальный, уникальный цифровой объект, что устраняет проблему копирования.

Майкл М. Даулинг писал, что наиболее часто встречающимися разновидностями

До 2 октября 2020 года.

ЫРТ являются произведения искусства, объекты виртуального мира и цифровые версии спортсменов (см. [3]). Созданный ЫРТ регистрируется в системе блокчейн, как и все последующие операции с цифровым активом. Автор разъясняет принципиальную разницу между криптовалютами и ЫРТ. Оба этих актива базируются на технологии блокчейн, однако криптовалюта в первую очередь используется как средство обмена, а ЫРТ отличаются уникальностью. Стоимость одного такого токена никаким образом не зависит от стоимости другого, и, соответственно, такие активы не могут быть взаимозаменяемыми. Именно невзаимозаменяемость — ключевой термин для понимания сущности ЫРТ, что следует непосредственно из наименования этого криптоактива.

В информационном сообщении одной из крупнейших крипто-бирж, посвященном ЫРТ, этот актив описывается как уникальный криптографический токен, который (как и криптовалюту) можно покупать, продавать или обменивать, но вместе с тем его нельзя заменить на что-то идентичное. Если один биткоин можно поменять на любой другой биткоин, то ЫРТ функционирует, скорее, в качестве предмета коллекционирования и его стоимость формируется самостоятельно (см. [4]). В.Ю. Сапрыкина и В.Ф. Милованов также пишут об ЫРТ как об уникальном невзаимозаменяемом и неделимом токене (см. [5]).

Таким образом, исходя из анализа приведенных позиций исследователей можно сделать вывод о том, что ЫРТ — это цифровой токен (то есть запись в системе распределенного реестра блокчен), характеризующийся уникальными признаками, атрибутами, делающими его невзаимозаменяемым с другими цифровыми активами. Если другие криптоактивы были созданы в качестве средства обмена, то ЫРТ отличается именно уникальностью, «штучностью» и, как правило, выступает предметом коллекционирования.

Джошуа Фэйрфилд в работе [6] описы-

вает процесс создания ЫРТ (и принцип работы торговых площадок по их продаже. В первую очередь создается некий объект, чаще всего — произведение искусства. Оно может быть создано как в материальном пространстве, так и в цифровом. Далее происходит «токенизация» произведения на торговой площадке, то есть произведению присваивается собственная запись в распределенном реестре блокчейн. Именно эта запись и является ЫРТ, который далее будет продан первому покупателю. При каждой транзакции с участием токена в систему блокчейн будет вноситься информация о новом владельце. Само произведение искусства может существовать на материальном носителе или в цифровом виде. Во втором случае оно может храниться внутри блокчейн-системы, вне ее (на любом компьютере) или же может быть «вшито» непосредственно в ЫРТ, то есть в запись в системе блокчейн. Последний вариант получил не очень широкое распространение, поскольку внутри токена по техническим причинам может поместиться лишь небольшой по объему информации объект.

Из сказанного следует, что с технической точки зрения ЫРТ чаще является лишь записью о том, кто владеет материальным или цифровым объектом, реже сам объект может технически быть частью токена. Вместе с тем оборотоспособными являются обе разновидности.

Далее Джошуа Фэйрфилд пишет о том, что при создании ЫРТ торговая площадка может предусмотреть разный объем прав обладателя токена. Например, обладателю токена может перейти только часть исключительных прав на произведение искусства, а значит, у автора останется право на создание других копий произведения и т. д. Кроме того, в токен может быть «вшита» функция, с помощью которой при каждой перепродаже актива будет перечисляться определенный процент от суммы сделки торговой площадке или автору произведения.

Правовой статус NFT в российском праве

Необходимо определить, к какому виду объектов гражданского права из предусмотренных статьей 128 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее также — ГК РФ) относится ИРТ. С учетом того, что законодатель не дал легального определения вещи, и поскольку в российской научной литературе преобладает мнение, что вещи могут быть только объектами материального мира, ИРТ не представляется возможным признать вещью (см. [7]). Таким образом, рассматриваемые токены относятся к категории иного имущества. Проверим, относится ли ИРТ к разновидностям иного имущества, предусмотренным законодателем в статье 128 ГК РФ. Очевидно, что ИРТ нельзя признать результатом работ или оказанием услуги. Закрытый перечень результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации содержится в статье 1225 ГК РФ. В этом перечне можно выделить такие результаты интеллектуальной деятельности, как произведения искусства, фонограммы, исполнение. Как было сказано ранее, ИРТ представляют собой запись в реестре блокчейн с информацией о правах на тот или иной объект. То есть сам ИРТ нельзя признать результатом интеллектуальной деятельности, он лишь подтверждает права владельца токена на иной объект. Некоторая сложность может возникать в случае, когда объект искусства «вшит» внутри токена, но и в этом случае представляется, что токен нельзя признать результатом интеллектуальной деятельности. В такой ситуации следует различать два цифровых объекта, соединенных в один: запись в реестре блокчейн, заверяющая права на произведение (ИРТ), и само произведение. Также ИРТ не являются безналичными денежными средствами и бездокументарными ценными бумагами, поскольку не указаны в таком качестве в законе.

Рассмотрим более подробно категорию цифровых прав. В соответствии со статьей 141.1 ГК РФ цифровыми правами являются лишь объекты, прямо указанные в законе в качестве таковых. В настоящее время законодатель предусмотрел две разновидности цифровых прав: цифровые финансовые активы (далее — ЦФА) и утилитарные цифровые права. В соответствии с Федеральным законом «О цифровых финансовых активах» к ЦФА относятся «цифровые права, включающие денежные требования, возможность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам, права участия в капитале непубличного акционерного общества, право требовать передачи эмиссионных ценных бумаг, которые предусмотрены решением о выпуске цифровых финансовых активов» [10]. Как видим, ИРТ не соответствует приведенному определению. К утилитарным цифровым правам в соответствии с Федеральным законом «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ» [11] относятся следующие цифровые права: право требовать передачи вещи, право требовать передачи исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и (или) прав использования результатов интеллектуальной деятельности, право требовать выполнения работ и (или) оказания услуг. Эта категория была введена в законодательство с целью урегулирования процесса краудфандинга, то есть привлечения инвестиций. Утилитарное цифровое право представляет собой токен, заверяющий права инвестора на получение определенной выгоды от проекта, в который он вложился. Примером может быть токен, закрепляющий право на получение делюкс-версии музыкального альбома, в запись которого вложил средства инвестор. Такие токены выпускаются сериями с целью привлечения финансирования и являются взаимозаменяемыми. Это отличает их от ИРТ, которые являются уникальными и удостоверяют права держателя на конкретный объект, что делает их невзаимозаменяемыми.

Представляется, что отечественный законодатель может пойти по пути признания ЫРТ следующей разновидностью цифровых прав. Как указывали различные исследователи (см., например, [12]), цифровые права — это, по сути, цифровые записи в системе распределенного реестра, заверяющие права держателя на тот или иной объект. Очевидно, что невзаимозаменяемый токен отвечает такой характеристике, а также положениям статьи 141.1 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Таким образом, в России ЫРТ относится к категории иного имущества и имеет такой же правовой статус, как и криптовалюта, до принятия специального законодательства (подробнее см. [13]). Важно понимать, что ЫРТ не запрещен к обороту на территории России, токен можно свободно покупать, продавать, обменивать, дарить, хранить, передавать в наследство, вносить в уставный капитал обществ, совершать иные сделки. В то время когда в России криптовалюта также не имела определенного правового статуса, некоторые государственные органы занимали позицию, в соответствии с которой криптовалюта находилась вне правового поля и, соответственно, права на нее не подлежали защите в суде (см. [14]). Такая позиция представляется в корне неверной, поскольку гражданское законодательство базируется на принципе диспозитивности и потому содержит открытый перечень объектов гражданских прав, указанных в статье 128 ГК РФ, что было в свое время подтверждено и судебной практикой [15].

Перспективы развития законодательства об NFT

Если говорить о перспективах развития правового регулирования оборота ЫРТ, то необходимо также обратить внимание на такое понятие, как «цифровая вещь» (или «электронная вещь»). Как уже было отмечено, чаще всего ЫРТ заверяют права на произведения искусства, существующие в цифровой (электронной) форме. Сегод-

ня ценность могут представлять не только цифровые произведения искусства, но и иные объекты, например различные пользовательские предметы в онлайн-играх, когда игроки приобретают за реальные деньги улучшения для своих игровых персонажей. С развитием технологий деятельность человека все больше переходит в виртуальное пространство. Как указывал Джошуа Фэйрфилд в упомянутой работе, люди окружают себя вещами, ценность которых они связывают с личными переживаниями, семейными воспоминаниями, со своими кумирами и т. д. Автор приводит такой пример: в середине прошлого века при пожаре в доме люди в первую очередь спасали ценные для них семейные фотоальбомы, а сегодня они будут спасать уже жесткие диски, смартфоны, ноутбуки и т. д. Ведь теперь многие объекты, представляющие ценность для человека, существуют в цифровой форме.

В связи с этим представляется разумным предоставить таким цифровым объектам собственный правовой статус, необходимый для их эффективной правовой защиты собственниками и устойчивого, безопасного оборота. Для этого необходимо дополнить статью 128 ГК РФ новым объектом гражданских прав — цифровая вещь (объект). Цифровая вещь представляет собой объект, созданный и существующий в электронном виде и используемый в гражданском обороте для удовлетворения потребностей человека. Такой вещью можно владеть, пользоваться и распоряжаться, с ней можно совершать сделки купли-продажи, обмена и иные сделки, ее можно внести в уставный капитал общества и завещать, использовать в целях коллекционирования и т. д. Права на такие вещи могут учитываться в распределенных реестрах -блокчейн, а ЫРТ, в свою очередь, будет представлять собой запись в этом реестре о принадлежности конкретной цифровой вещи тому или иному лицу. То есть при осуществлении сделки купли-продажи ЫРТ предметом такой сделки на самом деле бу-

дет цифровая вещь, на которую токен удостоверяет права.

Исходя из изложенного представляется, что существуют два способа легализации невзаимозаменяемого токена:

1) признание его самостоятельным активом, имеющим собственную ценность в гражданском обороте, и отнесение его к категории цифровых прав;

2) создание правовой базы учета электронных вещей в системах блокчейн, где ИРТ будет выполнять функцию записи в реестре о правах конкретного лица на конкретную вещь (цифровой объект).

В таком случае токен может использоваться по аналогии с современной записью в реестре и выпиской из него (например регистрационные записи в Едином государственном реестре недвижимости). Также не исключается возможность одновременной легализации ИРТ в обоих приведенных вариантах, что, однако, должно повлечь уточнение терминологии и разделение ИРТ в текущем его понимании на две различные разновидности криптоактивов (с самостоятельным регулированием).

Авторам настоящей статьи наиболее предпочтительным представляется второй путь развития правового регулирования ИРТ в связи со следующим.

В настоящее время цифровое пространство является полноценной сферой жизни общества, охватывающей ее социальную, культурную, экономическую и духовную составляющие. Вместе с тем в силу очевидной «виртуальности» цифрового пространства современное законодательство, установленное для регулирования материальной сферы жизни общества, не может быть в полной мере перенесено на цифровую сферу. Однако потребность в легализации цифровой сферы жизни человека с каждым днем становится все насущнее, что демонстрирует, например, распространение феномена ИРТ, для которого имею-

щийся инструментарий гражданского права недостаточен в силу уже того факта, что не позволяет однозначно квалифицировать правовую природу этого явления.

Цифровое пространство является не только «площадкой обмена», для регулирования которой достаточно администрирования совершаемых на ней сделок и процессов обмена информацией, но и полноценной сферой жизни общества, включающей и отдельные объекты. Такие объекты могут представлять собой ценность как экономическую, так и любую другую ценность, которой обладают вещи материального мира для их владельцев, то есть фактически вещи, но не в материальном, а в цифровом измерении. В связи с этим права на такие цифровые вещи нуждаются в защите, например, как было предложено, посредством включения в перечень объектов гражданского права цифровых вещей (объектов) и распространения на них положений гражданского законодательства о вещном праве.

Таким образом, феномен NFT является наглядным примером того, что действующие нормы гражданского законодательства не содержат универсальный инструментарий для регулирования цифровой сферы, что затрудняет квалификацию как объектов внутри цифровой сферы, так и возникающих в ней (или посредством ее) правоотношений, в связи с чем представляется достаточно эффективным введение в гражданское законодательство понятия «цифровая вещь (объект)» и распространение на него действия положений гражданского законодательства о вещном праве, что будет способствовать предсказуемости и стабильности оборота внутри цифрового пространства.

1. Sothebys. $17 Million Realized in Sotheby's First NFT Sale with Digital Creator Pak. URL: https://www.sothebys.com/en/ articles/17-million-realized-in-sothebys-first-nft-sale-with-digital-creator-pak (дата обра-

2. Chohan Usman W. Non-Fungible Tokens: Blockchains, Scarcity, and Value (March 24, 2021). Critical Blockchain Research Initiative (CBRI) Working Papers, 2021. URL: https:// ssrn.com/abstract=3822743 (http://dx.doi. org/10.2139/ssrn.3822743) (дата обращения: 18.05.2021).

3. Dowling Michael M. Is Non-fungible Token Pricing Driven by Cryptocurren-cies? (March 29, 2021). URL: https://ssrn. com/abstract=3815093 (дата обращения: 18.05.2021).

4. Kraken. What are Non-Fungible Tokens? (NFT). URL: https://www.kraken.com/learn/ what-are-non-fungible-tokens-nft (дата обращения: 20.05.2021).

5. Сапрыкина В. Ю., Милованов В. Ф. Аукционная торговля в России // Научный вестник ЮИМ. 2019. № 1. URL: https://cyber leninka.ru/article/n/auktsionnaya-torgovlya-v-rossii (дата обращения: 20.05.2021).

6. Fairfield Joshua. Tokenized: The Law of Non-Fungible Tokens and Unique Digital Property (April 6, 2021) // Indiana Law Journal, Forthcoming. URL: https://ssrn. com/abstract=3821102 (дата обращения: 20.05.2021).

7. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) : Федеральный закон от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».

8. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвертая) : Федеральный закон от 18 декабря 2006 года № 230-ФЗ. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».

9. Скловский К. И. Собственность в граж-

данском праве : учебно-практическое пособие. М. : Дело, 2002. 512 с.

10. О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации : Федеральный закон от 31 июля 2020 года № 259-ФЗ // Собрание законодательства акты Российской Федерации, 2020, № 31 (часть I), ст. 5018.

11. О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации : Федеральный закон от 2 августа 2019 года № 259-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, 2019, № 31, ст. 4418.

12. Гузнов А., Михеева Л., Новоселова Л., Авакян Е. [и др.]. Цифровые активы в системе объектов гражданских прав // Закон. 2018. № 5. С. 16-30.

13. Савельев А. И. Криптовалюты в системе объектов гражданских прав // Закон. 2017. № 8. С. 136-154.

NFT как объект правового регулирования

Статья посвящена исследованию правовой природы невзаимозаменяемого токена — NFT. В работе рассматривается понятие и виды токенов. Предлагается авторское определение токена как единицы учета в распределенном реестре, репрезентующей в цифровой форме финансовые инструменты или иные активы, которая выражает экономическую ценность представляемых объектов и позволяет осуществлять связанные с ними права. По общераспространной точке зрения NFT служит средством цифрового выражения какого-то конкретного объекта, обладает присущими исключительно ему характеристиками (признаками) в силу чего, он не может быть обменян на другой токен, а стоимость одного NFT не обуславливается стоимостью других токенов. Автор отмечает, что перечисленные особенности не во всех случаях присущи NFT. Кроме того, на примере NFT обращается внимание на проблему искусственной ограниченности механизма правового регулирования принципиально новых цифровых объектов. Определено, что применительно к NFT на сегодняшний день в Российской Федерации и законодатель, и регулятор финансового рынка сохраняют статус-кво: государство вмешивается в общественные отношения, складывающиеся в процессе оборота невзаимозаменяемых токенов, только если операции с ними нарушают закон. Между тем можно ожидать, что рано или поздно вопросы выпуска и обращения NFT на финансовом рынке получат свое нормативноправовое разрешение.

Ключевые слова

Об авторе

Ситник Александр Александрович, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры финансового права

Садовая-Кудринская ул., д. 9, г. Москва, 125993

Список литературы

1. В Банке России высказались о регулировании NFT-токенов // URL: https://1prime.ru/banks/20210728/834321120.html (дата обращения: 01.10.2022).

2. Василевская Л. Ю. Токен как новый объект гражданских прав: проблемы юридической квалификации цифрового права // Актуальные проблемы российского права. — 2019. — № 5. — С. 111–119.

3. Доклад Банка России для общественных консультаций «Цифровой рубль» (октябрь 2020 г.) // URL: https://www.cbr.ru/StaticHtml/File/112957/Consultation_Paper_201013.pdf (дата обращения: 14.07.2021).

4. Ефимова Л. Г. Некоторые аспекты правовой природы криптовалюты // Юрист. — 2019. — № 3. — С. 12–19.

5. Рожкова М. А. Цифровые права (digital rights) — что это такое и нужны ли они в Гражданском кодексе? // URL: https://zakon.ru/blog/2020/08/17/cifrovye_prava_digital_rights__chto_eto_takoe_i_nuzhny_li_oni_v_grazhdanskom_kodekse#_ftn4 (дата обращения: 14.07.2021).

6. Цареградская Ю. К. Правовое регулирование и юридическое сопровождение ICO : учебное пособие. — М. : Проспект, 2021. — 768 с.

7. Цинделиани И. А. Правовая природа цифровых финансовых активов: частноправовой аспект // Юрист. — 2019. — № 3. — С. 34–41.

8. Что такое STEPN и криптовалюта GMT? // URL: https://forklog.com/cryptorium/chto-takoe-stepn (дата обращения: 01.10.2022).

9. FATF (2021). Updated Guidance for a Risk-Based Approach to Virtual Assets and Virtual Asset Service Providers // URL: https://www.fatf-gafi.org/media/fatf/documents/recommendations/Updated-GuidanceVA-VASP.pdf (дата обращения: 01.10.2022).

10. FATF (2022). Targeted Update on Implementation of the FATF Standards on Virtual Assets/VASPs // URL: https://www.fatf-gafi.org/media/fatf/documents/recommendations/Targeted-Update-ImplementationFATF%20Standards-Virtual%20Assets-VASPs.pdf (дата обращения: 01.10.2022).

11. FINMA (16 February 2018). Guidelines for enquiries regarding the regulatory framework for initial coin offerings (ICOs) // URL: https://www.finma.ch/en/

/media/finma/dokumente/dokumentencenter/myfinma/1bewilligung/fintech/wegleitung-ico.pdf?la=en (дата обращения: 14.07.2021).

12. FSB (10 October 2018). Crypto-asset markets: potential channels for future financial stability implications // URL: https://www.fsb.org/wp-content/uploads/P101018.pdf (дата обращения: 14.07.2021).

13. OECD (2020). The Tokenisation of Assets and Potential Implications for Financial Markets, OECD Blockchain Policy Series // URL: https://www.oecd.org/finance/The-Tokenisation-of-Assets-and-Potential-Implicationsfor-Financial-Markets.pdf (дата обращения: 14.07.2021).

14. Prosad J. M., Kapoor S., Sengupta J. Theory of Behavioral Finance // Handbook of Research on Behavioral Finance and Investment Strategies: Decision Making in the Financial Industry. — 2015. — P. 1–24.