«Люди не едят танки». Как на экономику России повлияли военный конфликт с Украиной и мобилизация
Фото: ТАСС
Война, мобилизация, санкции и массовый отъезд россиян за рубеж – эти события 2022 года подорвали у многих жителей России чувство уверенности в завтрашнем дне. Его отсутствие определит развитие экономики на ближайшие годы. Русская служба Би-би-си попыталась разобраться, что происходит в российской экономике сейчас и что ждет ее в 2023 году.
"Самое плохое для экономики – это те страхи, которые не сбылись еще, но могут сбыться", — именно так описывает ситуацию в России в конце 2022 года директор Центра исследования экономической политики Олег Буклемишев.
Пока этот страх из системы "не будет вынут", ситуация серьезно не изменится, уверен он.
На вопрос, что же это за риск, Буклемишев отвечает прямо: "Это страх январской мобилизации". Экономист ссылается на различные слухи о второй волне мобилизации, хотя публично Кремль и другие российские чиновники их отвергают.
Но даже само наличие таких слухов вредит экономике и еще больше подрывает уверенность потребителей и бизнеса: первые меньше тратят, а вторые боятся вкладываться в развитие. И по тем, и по другим уже ударила первая и пока единственная волна мобилизации.
Страны Евросоюза договорились о введении потолка цен на газ. Насколько критично это для России
У нее есть два основных эффекта. Первое влияние – непосредственное. Буклемишев описывает его так: "Вы достаете из индустрии людей, этих людей перемещаете в гораздо менее продуктивную среду и заставляете их заниматься чем-то иным".
Бизнес действительно жалуется на мобилизацию части работников: проблемы возникают особенно остро, когда забирают редких специалистов или работников сельского хозяйства.
Второй эффект можно назвать, скорее, психологическим – он касается ожиданий, настроений и доверия в экономике. По словам Буклемишева, по всему этому был нанесен "очень сильный удар" – и он может "переползти" на 2023 год.
Частично оба эффекта уже можно увидеть в статистике. Инфляция замедляется, хотя до этого к концу года всегда ускорялась – это время больших расходов как со стороны населения, так и бюджета. По итогам ноября инфляция упала ниже 12%. Оборот розничной торговли в октябре упал почти на 10% в годовом выражении. На отдельных рынках обострились проблемы: упали, например, продажи квартир, а на авторынке вновь усилилось снижение. Да и россияне просто стали реже ходить по магазинам – хотя и до мобилизации их расходы резко падали.
Эти же последствия суммирует и Дмитрий Полевой, директор по инвестициям "Локо-инвест": снижение потребительской активности, подавленная инфляция, сокращение спроса на ипотеку и ухудшение настроений бизнеса.
Но тут есть одна важная оговорка: статистика в России становится все более закрытой, а полной картины пока совсем не видно. Экономисты буквально собирают этот пазл из отдельных кусочков данных.
В целом пока "картинка" у них выходит похожая: экономика справилась с войной лучше, чем прогнозировалось весной, но мобилизация нанесла новый удар по этому восстановлению. Пока кажется, что и с этим новым ударом она справляется, но факторов неопределенности слишком много: неясно, сколько людей уехало из России и сколько вернутся, какие новые санкции введут и будет ли вторая волна.
"Общая тенденция – это начало падения, которое будет долгим и таким неумолимым", — описывает ситуацию экономист Рубен Ениколопов.
От отрицательного роста к глубокому падению
Российская экономика будет падать два года подряд – в 2022-м и 2023 году, этого ожидают и российские чиновники, и международные организации, и просто экономисты. Вопрос лишь в глубине этого падения.
Счетная палата, откуда недавно ушел ее глава Алексей Кудрин и которая занимается в том числе аудитом прогнозов правительства, ждет в следующем году падения на 1%, если "не будет каких-то стрессовых ситуаций".
Еще оптимистичнее прогноз министерства экономического развития: сокращение на 0,8% в 2023 году и на 2,9% по итогам этого года. Рисков у этого прогноза, по мнению российских чиновников, два и оба внешние: кризис в мировой экономике и ужесточение санкционного режима. Примерно того же ждет и первый вице-премьер Андрей Белоусов.
Россия прекращает поставку лесоматериалов в Центральную Азию. Как это скажется на Таджикистане?
Но есть и совсем другие прогнозы. "Осторожность предпочтительнее оптимизма", – так называется доклад экономистов подсанкционного Альфа-банка Натальи Орловой и Ирины Ростовцевой. Оптимизма в нем действительно нет: в 2023 году экономика России упадет еще на 6,5%.
Оптимистичные прогнозы, согласно докладу, опираются на опыт кризисов, которые Россия переживала с конца 1990-х годов. Все они проходили по одному сценарию: "спад экономики в течение года с возвратом к росту на следующий год". "Текущий кризис имеет иную природу", — уверены в Альфа-банке.
Мрачный прогноз экономистов основан на массовом отъезде населения после начала войны. Орлова не исключает, что из страны уехали 1,5% всей рабочей силы, причем в основном это могли быть представители среднего класса, – это уже привело к слабости спроса.
Кроме того, уехавшие активно вывозили с собой и деньги: если до начала 2022 года люди хранили на счетах в иностранных банках около 30 млрд долларов, то в сентябре эта сумма выросла до 66 млрд долларов.
В условиях ограничений на импорт товаров и ухода западных компаний Орлова ждет падения инвестиций со стороны бизнеса и сокращения объемов экспорта – все это в совокупности и приведет к глубокой рецессии.
Большинство других прогнозов где-то посредине между правительственным оптимизмом и "осторожностью" Альфа-банка. Центральный банк ждет падения экономики в этом году на 2,9%, а в следующем – на 2,4%. Похожий прогноз, например, и у МВФ.
"Реальность, с нашей точки зрения, будет заметно хуже, чем рассчитывают власти", — говорит Дмитрий Полевой. При хорошем прогнозе он ждет снижения на примерно 1,5% в следующем году, а в "консервативном" варианте – на 3-3,5%.
Полевой объясняет это "сберегательной моделью", которой придерживается население, и "разъедающим эффектом санкций", который будет все более ярко проявляться в экономике. "Это будет сдерживать и рост доходов через зарплаты, и сдерживать потребительскую активность", — добавляет он.
Экономист обращает внимание и на компании: летнее снижение корпоративных прибылей в сентябре обернулось максимальным месячным убытком в 730 млрд руб. как минимум с 2000 года. В таких условиях бизнес, по мнению Полевого, вряд ли будет вкладываться в свое развитие: "Компании просто сейчас завершают начатое, а дальше вдвойне подумают, прежде чем начинать какие-то масштабные долгосрочные проекты на будущее".
В России из перечня социально значимых продуктов предложили исключить говядину и яблоки
Не ждет поддержки экономики от бизнеса и Александр Исаков из Bloomberg Economics. Он уверен, что у новых собственников ушедших западных компаний нет больших стимулов для инвестиций из-за того, что иностранные владельцы уходят не полностью и могут вернуться в ближайшие годы.
"Типичные сделки продажи активов включают опцион на обратный выкуп на 3-5 лет", — говорит экономист.
У таких опционов чаще всего еще и зафиксирована доходность, то есть новый владелец будет обязан продать бизнес старому владельцу с относительно небольшой выгодой.
"Поскольку доходность зафиксирована, на этот срок у владельцев нет стимулов максимизировать стоимость компании, инвестировать и расширять производство", — предполагает Исаков. Он ждет падения на 2,6% в этом году и на 1,5% в следующем.
После объявления мобилизации "Ренессанс Капитал" понизил свой прогноз по росту российской экономики на этот год до 3%, рассказывает главный экономист банка Софья Донец. В следующем году она ждет падения на 1%, но говорит о множестве развилок: вернутся ли уехавшие или нет, превратятся ли российские потребители в оптимистов, что будет с экспортом и бюджетом, когда западные санкции заработают в полном объеме.
Донец не называет среди этих развилок вторую волну мобилизации, о которой говорил Буклемишев. Исаков полагает, что пока для выводов о влиянии на экономику слухов о мобилизации просто нет данных.
Экономика военного времени
Данных явно хватает для другого вывода: с началом войны роль государства в экономике, и так довольно большая, продолжает расти.
На прошлой неделе Росстат отчитался о падении ВВП в третьем квартале на 3,7%. Но некоторые отрасли все же росли – например, сельское хозяйство, строительство, финансовый сектор и то, что связано с госуправлением и военной безопасностью.
Бюджет, который становится все более закрытым, также предполагает существенные траты на различных силовиков – армию, полицию, Росгвардию и других.
Узбекистан отправил в Европу первый товарный поезд в обход России
Плохо ли это для экономики? Тут у экономистов нет единого мнения. С одной стороны, военные расходы помогают экономике не так глубоко падать на фоне проблем у бизнеса.
Но есть и другая сторона: "ВВП действительно поддерживает – сейчас и в ближайшее время – военный сектор, но танки люди не едят", — так описывает ситуацию Ениколопов.
Менее образно это можно описать так: на фоне кризиса люди меньше потребляют, бизнес не инвестирует, а вот государство готово тратить. Но эти расходы специфичны: производство военной техники или расходы на силовиков не двигают экономику вперед и не улучшают жизнь людей.
"Все те металлоизделия, которые сейчас производят активно, эти металлоизделия – на хлеб их человек намазать не может. Они тоже выходят из такой потребительской экономики и вливаются в экономику другую, административную", — объясняет Буклемишев.
Еще один вопрос: могут ли эти расходы обеспечить развитие экономики в будущем? Рубен Ениколопов занимался исследованиями влияния военных расходов на ВВП. Он признается, что до конца никто не знает, какова эта роль. Чаще всего все зависит от того, на что тратятся деньги: расходы на исследования и на производство техники по старым технологиям влияют на экономику по-разному.
Работа в России и теплый дом в Таджикистане. Что делает таджика счастливым?
Ениколопов считает тот тип военных расходов, который сейчас наблюдается в России, малопроизводительным. В долгосрочной перспективе он вряд ли как-то положительно повлияет на рост и развитие.
Хватит ли у России денег на войну на фоне санкций и кризиса?
Экономисты тут сходятся во мнении, что бюджет и экономические прогнозы властей, заложенные в нем, могли не учитывать мобилизацию. Но явных проблем пока не видно. Все будет зависеть от тех самых "развилок": например, что будет с экспортом и удастся ли его быстро переориентировать. Если же нет, то всегда можно перераспределить расходы: в бюджете можно найти то, что можно порезать.
"Ввинчиваться в бесконечный застой"
Картина же будущего у большинства экономистов совпадает: экономика начнет расти в 2024 году, но очень медленно – примерно на 1-1,5% в год.
Как вырастет стоимость патента в регионах России в 2023 году?
"Россия будет, во-первых, очень медленно восстанавливать тот провал, который случится в эти два года, — описывает Полевой. — Во-вторых, мы продолжим отставать все больше и больше от мировой экономики".
"В абсолютных цифрах все не так плохо, просто мы застрянем на том же уровне, а весь мир будет идти вперед", — считает Ениколопов.
Санкции обеспечат еще и технологическое отставание России: самые новые технологии завозить в страну будет сложно. Но будут ли санкции серьезно влиять на темпы роста экономики, неясно.
Беклемишев, например, говорит о том, что Россия уже могла оказаться в "яме", где уже "все равно". "Мы вполне могли уже там оказаться, где уже никакого негативного воздействия, дальше все это будет просто ввинчиваться в бесконечный застой", — поясняет экономист.
Концепции застоя или экономического роста могут показаться оторванными от жизни. Но на людей они влияют: их уровень жизни и благосостояния будет снижаться, но так медленно, что многие этого не заметят.
Кризис ближайших двух лет, по мнению экономистов, отбросит российскую экономику на пять или 10 лет назад.
Полевой, например, подсчитывает, что к концу 2023 года экономика будет на уровне 2017-2018 годов. Чтобы вернуться к довоенному уровню, ей понадобится еще три года.
Объем нераспроданных квартир в новостройках России достиг рекордного уровня
Ениколопов говорит о том, что экономика может быть отброшена до самого начала конфликта с Украиной – до 2013-2014 года.
"Мы живем сегодня, здесь и сейчас… Мы сейчас живем примерно на 10% с точки зрения реальных доходов российского населения хуже, чем в 2013 году", — говорит Буклемишев.
Рассчитывать годы, на которые отброшена российская экономика назад, он считает бессмысленным:
"Нету у людей этих десятилетий, отброшенных-неотброшенных. Отсутствует это время у людей в запасе. Люди живут здесь и сейчас, сегодня. У них нет возможности подождать, а потом эти 10 лет начинать опять жить. И в этой связи – ну, какая разница? Мне моя жизнь дороже российской экономики".
«Мы хозяева воздушного пространства над Таджикистаном». Как работают таджикские авиадиспетчеры
Наимов и Гафуров завтра выступят на UFC-294
В Казахстане решили отменить туристский сбор
Израиль опубликовал новые данные по погибшим иностранцам
Би-Би-си рассуждает, почему Москва заинтересована в израильско-палестинском конфликте
Узбекистан предлагает открыть в России школы для детей мигрантов
В Таджикистане дорожают автомобили. Мы узнали новые цены
Центры иммунопрофилактики Таджикистана получили автомобили для доставки медикаментов в дальние районы
Представительница Таджикистана завоевала Гран-при конкурса «Super Model International-2023»
Как изменилась российская экономика за полтора месяца войны? И чего ждать дальше? «Это экономика выживания. В лучшем случае экономика стагнации»
Российская экономика больше месяца находится под беспрецедентными санкциями из-за войны в Украине. За это время страну покинули десятки иностранных компаний, Европарламент требует ввести эмбарго на российские энергоресурсы, а в ближайшем будущем России и вовсе предрекают дефолт. Как изменилась экономика за 49 дней войны, сколько ей осталось существовать в нынешнем виде и что с ней будет дальше? Об этом «Медуза» поговорила с экономистом Иваном Любимовым.
— «Спецоперация» России в Украине идет 49 дней. За это время экономика страны подверглась масштабным ограничениям. Что она собой сейчас представляет?
— Она представляет переходную версию в новое равновесие со снизившимися доходами, еще более простой экономикой, поменявшейся структурой рынка труда. Но нет ясности о масштабах соответствующих изменений. Была экономика с довольно простой экспортной структурой и с недостаточно быстрым появлением новых промышленных производств и секторов технологически сложных услуг. Теперь экономика вышла из этого равновесия — увы, совсем не туда, куда нам многие годы хотелось. Теперь это некоторая противоположность. Но конечная структура этой экономики пока остается неясной. Понятно, что будут происходить секторальные изменения, но каков будет их масштаб — можно будет сказать примерно в середине лета, и то на уровне общих оценок. Это экономика с существенно упростившейся структурой.
— Эта упрощенная структура касается производства в первую очередь?
— Какие-то производства продолжат существовать, какие-то сохранятся в виде упрощенной версии. Потому что компоненты и импортные детали оказались недоступны. Да, теперь придется отказываться от более современных модельных версий в пользу существенно упрощенных и, скорее всего, неэкспортируемых из России в развитые и развивающиеся страны не из числа ближайших соседей. Товары можно будет продавать, например, Беларуси или Казахстану.
Россия сможет построить свои самолеты вместо лизинговых? А отказаться от иностранных запчастей? И что будет с перелетами? Объясняет авиаэксперт Роман Гусаров
Россия сможет построить свои самолеты вместо лизинговых? А отказаться от иностранных запчастей? И что будет с перелетами? Объясняет авиаэксперт Роман Гусаров
— А о каких отраслях в этом случае идет речь?
— Например, российское автомобилестроение, которое за эти годы обросло большим числом очень важных импортных агрегатов и деталей. Теперь они перестали импортироваться. От такой, например, составляющей, как экологическая безопасность или безопасность жизни и здоровья автомобилиста, начинают если не отказываться, то говорить . То есть безопасность пассажира может упроститься до ремня безопасности.
Какие-то производства удастся сохранить на технологичном уровне, потому что интенсивно ищутся пути этих самых деталей через так называемые дружественные страны: страны бывшего СССР, Турцию, в какой-то мере Китай.
Но легче ответить на вопрос, что точно не удастся заменить: чипы, электронику. Предполагаю, что за теми странами, которые могут попытаться заменить прежних поставщиков, будет контроль со стороны стран, которые ввели санкции.
Это в том числе технологии, которые имеют двойное назначение . Одна из целей этих санкций — чтобы как раз такие технологии не поступали в Россию, не развивался военно-промышленный комплекс.
Для российских банков ограничения вводятся для того, чтобы было легче отследить платежи оставшихся [не попавших под санкции банков], которые могут использоваться для обхода санкций. Конечно, странами, которые ввели санкции, еще будет отслеживаться реэкспорт окружающих Россию стран. Будут обращать внимание на страны, которые вдруг резко увеличили импорт по сравнению с прошлыми годами.
— Можно ли выделить какой-то главный шок для российской экономики?
— Возможно, уже введенные пакеты санкций оказались наиболее сильными. Не исключено, что самые серьезные позади, но могут быть и еще — в зависимости от сценариев [поведения России в Украине]. Я думаю, что впереди нас в любом случае ждут какие-то новые пакеты санкций.
Если мы говорим о том, что уже случилось, то я думаю, что самые серьезные последствия не краткосрочные, не то, что реализуется на горизонте месяца, двух, трех или даже полугода. Это то, что реализуется на горизонте в несколько лет. Некоторые страны уже отказываются от российской нефти, например США . Евросоюзу это сделать сложнее, потому что это коалиция стран, в которой нужно договариваться. Но и там обсуждение идет. Можно ожидать, что какие-то страны ЕС начнут отказываться от российских энергоносителей — это мы можем называть частичным эмбарго.
Все это формирует существенное различие с 1990-ми, когда российская экономика находилась в серьезном трансформационном кризисе, но все ждали, что макроэкономическая стабильность наконец наступит, потому что цены на нефть на рынке станут высокими. Все надеялись, что рано или поздно это случится. Сейчас, если будет реализовано частичное эмбарго, высокие цены [на сырье] будут помогать российской экономике, но это будет уменьшенная версия этого «золотого дождя» [периода высоких нефтяных цен]. Это будет такая струйка из-под крана, ее размер будет зависеть от количества российских энергоресурсов, от которых откажутся [страны, которые введут эмбарго против России].
С точки зрения кошелька российской экономики, это наиболее серьезная проблема. Потому что часть этих денег все эти годы с фрагментарным успехом старались тратить на технологическое развитие, на попытку создания более сложных отраслей. Вот с этим будут проблемы.
— А как же надежды на Китай?
— Признаюсь, я не знаю, на чем основывались эти надежды. Мне неизвестны случаи массового донорства технологий со стороны Китая. А вот реципиентом технологий он очень любит быть, и в том числе российских. Например, в 1990-е годы мы видели изображения китайской боевой техники и они нам очень напоминали российские военные образцы. Это произошло не случайно. У меня пока нет объяснений, почему Китай [теперь] начнет массово делиться технологиями с Россией.
Китай во время войны занимает то сторону России, то Украины. Так что же он думает на самом деле? Пекин поможет Москве обойти санкции? Весь российский газ теперь получат китайцы?
Китай во время войны занимает то сторону России, то Украины. Так что же он думает на самом деле? Пекин поможет Москве обойти санкции? Весь российский газ теперь получат китайцы?
— Журнал The Economist в своей статье о влиянии санкций утверждает, что пока российская экономика справляется с ними лучше, чем можно было представить. Так ли это, на ваш взгляд?
— С точки зрения предотвращения краткосрочных кризисных явлений, возможно, [России] удается действовать таким образом, что создается некое представление о том, что она справляется лучше. Например, курс доллара вернулся на уровень, наблюдавшийся до начала спецоперации, сейчас он чуть выше, но это результат демонтирования спроса .
Российская экономика с трудом может покупать импортные товары, поэтому расходы на импорт сократились. А доходы, благодаря высоким ценам на энергоносители, наоборот, высокие. Валюты становится довольно много, покупать ее нельзя — эти ингредиенты и приводят к тому, что курс доллара не столь высок, каким он был в первые недели спецоперации.
В 2014 году, когда тоже был конфликт в Украине, цены на нефть серьезно снизились — с уровней выше ста [долларов за баррель]. Сейчас все происходит наоборот, цены выросли еще в конце прошлого года. И вот эти деньги поступают в российскую экономику и вместе с другими ингредиентами формируют курс доллара, который мы сейчас видим.
Центральному банку удалось, вероятно, немного снизить темпы инфляции. Мы помним, он поднимал ставку до рекордных значений.
Я бы сказал, что огонь не потушен, но взят под контроль — возможно, без хорошего понимания, как этот контроль сохранять в дальнейшем.
— Сейчас экономика держится на каком-то накопленном запасе прочности? Что это может быть помимо ресурсных денег?
— Я бы сказал, что факторов, которые помогают экономике держаться, много, и они находятся не только среди экономических властей, но и среди компаний. Это элементарно запасы товаров, запчастей, которые позволяют нашим согражданам в повседневной жизни, глядя на полки магазинов, не видеть существенных отличий [от жизни до начала спецоперации], кроме роста цен, конечно. На сколько этих запасов хватит — зависит от отрасли. Где-то уже приходится экономить на расходниках, например, в магазинах перешли на электронные чеки. Я читал, что в медицинских учреждениях запасы исчезают. Но это будет восполнено.
— Долго ли так продержится экономика?
— Я думаю, сейчас экономический блок запустит программы, напоминающие те, что использовались во время ковида. Например, компании будут обязаны сохранять максимальную занятость, с помощью властей будут платиться минимальные зарплаты. Но отдельные случаи исчерпания запасов и экономической прочности станут заметными в летние месяцы. Первые признаки — например, новости о том, что у какой-то компании больше нет возможности платить своему коллективу, другая вынуждена закрыться, — начнут появляться, я предполагаю, в июле-августе.
До какого уровня дойдет — будет зависеть от того, насколько будет удаваться заменить тех поставщиков, которые отказались или были вынуждены отказаться от поставок в Россию различных деталей и товаров, и от того, насколько можно будет восстановить логистические связи. Мы видим, как на днях ЕС запретил Беларуси грузоперевозки . У Китая есть перевозчики. Но смогут ли они восполнить это изменение? Хватит ли мощностей и стимулов это делать? Таким образом, первые заметные признаки, я думаю, дело нескольких месяцев.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
— Помимо поддержки рынка труда среди мер правительства по повышению устойчивости экономики есть еще и защита рынка внутреннего продовольствия, например запрет на экспорт зерновых, сахара. Но поможет ли это и к чему приведет в итоге?
— То, что мы можем пока продавать, приобретает для нас бо́льшую ценность, чем прежде. Если мы говорим о таких простых и заменимых товарах, то на наше место придет кто-то другой. И потом надо будет вытеснять, отвоевывать рынок обратно.
Но и внутри страны в некоторых отраслях может произойти перенакопление ресурсов, которое заставляет останавливать процессы добычи. Я не знаток сельскохозяйственного рынка, но перенакопление этих товаров внутри, вполне возможно, стимулирует производителей ограничивать выпуск, потому что дальнейшая реализация товара становится затруднительной.
— Два года назад Владимир Путин произнес такую фразу: «Экономическая стабильность — это база для развития». Что такое «база для развития» теперь?
— У меня были представления о нашем будущем скорее как об экономике выживания. Развитие в ней все равно будет — оно есть в любой стране, но дело в распространенности улучшений. Развитие есть и в экономиках, которые не ассоциируются с этим словом. Мы и до 24 февраля не отличались китайскими темпами роста и технологической модернизацией. Мы развивались, но делали это довольно неторопливо. Сейчас это будет еще более неторопливо. Определенным отраслям и многим домохозяйствам стоит ориентироваться на потребительские стратегии выживания, а не на стратегии нулевых годов, когда можно было планировать покупку техники, автомобилей и уверенно брать ипотеку. Это такая экономика выживания, в лучшем случае экономика стагнации. Разговоры про развитие придется отложить на довольно длительное время.
— Можно ли уже оценить примерный уровень падения благосостояния граждан, учитывая рост инфляции ?
— Я бы сказал, что пока об этом рано говорить. Никто из экономистов сейчас не даст никаких уверенных оценок.
— Падение ВВП России в этом году может составить 10%, к таким выводам пришли экономисты ЕБРР, с этой оценкой согласен и глава Счетной палаты Алексей Кудрин. Что это означает? Насколько экономика окажется в критической ситуации при реализации этого прогноза?
— Такой уровень падения почувствуют абсолютно все. В особенности бедная прослойка российского населения, потому что они и так живут на некоторых пороговых уровнях потребления. Бедные, безусловно, почувствуют этот кризис сильнее остальных. Скорее всего, тут опять будут уже привычные по пандемии меры поддержки, например, семьям с детьми, разовые выплаты пенсионерам.
Даже если бы технологии в России были доступны, масса инвестиционных проектов, которые уже находились бы на уровне котлована, чертежей, на уровне строительства, оказалась бы закрыта. Это не только стройка, но и неполученные зарплаты тех, кто должен был выполнять работы, и это только одна отрасль, которую я привожу в пример. Но мы можем додумать то же самое для многих отраслей — неполученные зарплаты и премии, которые заставят уменьшать потребительские расходы. Для некоторых отраслей и регионов падение доходов будет более существенным — это не так, что «мы получали 100 тысяч рублей, а стали получать 90». Эта потеря куда более значительная.
— Можно ли утверждать, что экономика России уже «закрылась»? Насколько мы близки к опыту Ирана ?
— Иран мы обогнали по числу санкций, но не по их тяжести. Мы стали на него более похожи, но мы с ним не через запятую. В каком-нибудь ноябре прошлого года утверждение, что мы движемся в сторону Ирана, вызвало бы иронию, сейчас это уже не так. Мы прервали очень большое количество связей — как экономических, так и научных — с подавляющим числом стран ОЭСР . Но о полной изоляции речи не идет.
Экономические связи сейчас находятся в состоянии поиска — в Сингапуре, Китае, Турции, Казахстане. [Российские стейкхолдеры ] ищут возможности импорта того, что сейчас импортировать нельзя, и [возможности] экспорта через эти страны. Но нужно отдавать себе отчет в том, что заместить их полностью не удастся, потому что у стран [которые не ввели ограничения против России] есть риск попасть под вторичные санкции . Особенно у небольших экономик, потому что резкий рост импорта в эти страны и изменение его структуры обратят на себя внимание.
"По принципу СССР: военное растет – гражданское падает". Игорь Липсиц – о том, что будет с экономикой России в случае продолжения войны
Россия за год войны стала мировым лидером по количеству введенных против нее санкций. Первые санкции начали вводить за два дня до полномасштабного вторжения в Украину, 22 февраля 2022 года, – это было реакцией на признание Москвой независимости так называемых "ЛНР" и "ДНР". Уже к апрелю их количество приблизилось к 10 тысячам. Кроме санкций против российских политиков, пропагандистов и спортсменов, поддержавших войну, Евросоюз, США и страны "большой семерки" ввели ограничения на покупку российских нефти и газа. По оценкам финского исследовательского центра CREA, Россия в январе теряла в день около 160 млн евро от нефтяного эмбарго и потолка цен, а после вступления в силу эмбарго на нефтепродукты сумма ежедневных потерь должна была вырасти еще на 120 млн евро.
По оценкам экономистов, все эти меры медленно, но все же начали отражаться на российском бюджете. В январе российский Минфин выпустил отчет, в котором сказано, что сборы российского бюджета в январе 2023 года рухнули на 35%, а расходы – увеличились на 59% по отношению к январю прошлого года. В итоге дефицит российского бюджета в январе составил почти триллион и 760 миллиардов рублей (около 25 миллиардов долларов). Это в 14 раз больше, чем год назад, и это рекордный показатель с дефолтного 1998 года.
"На чиновничьем языке это "мобилизация доходов". Экономист объясняет, как Кремль хочет "добровольно" собрать с бизнеса деньги на войну
О влиянии санкций на российскую экономику Настоящему Времени рассказал российский экономист, доктор экономических наук Игорь Липсиц.
– Девять пакетов санкций принято против России Евросоюзом, десятый готовится, введены ограничения на газ, на нефть, на банковские операции, ряд банков отключены от SWIFT. Почему российская экономика через год после начала большого вторжения до сих пор выглядит стабильной?
– Смотрите, это же все-таки очень большая страна с очень большой экономикой и довольно бедным населением. И, что называется, если ты лежишь на дне по доходам, то тебе особенно падать некуда. Надо понимать, что в России есть масса людей, которые настолько бедны, что им особо терять почти нечего. Они живут своим трудом, своим подсобным участком. И от того, что происходит в большой экономике, им ни горячо, ни холодно. У нас, как вы знаете, более 20 млн человек в России живет ниже уровня бедности.
Конечно, экономика не рухнула, она и не могла рухнуть сразу. Но она начала очень нехорошо меняться, она начала разрушаться. Это мы тоже видим. До 24 февраля прошлого года это была стагнирующая экономика, почти не растущая. А сейчас мы видим картину в экономике, где гражданская часть умирает, скукоживается, а растет только военная часть. Поэтому российские экономисты, которые почестнее, перестали смотреть на показатели валового продукта – того, что отражает масштабы производства боевой техники, рытья окопов и тому подобных вещей. Мы смотрим на то, что происходит с бюджетом страны, с потреблением в розничной торговле. Вот на это мы смотрим, и тут мы видим действительно нехорошую картину. Россия, что называется, оказалась в очень тяжелом финансовом положении. Может быть, январь еще не так характерен, но если посмотреть тренд за год с начала боевых действий на территории Украины, то картина достаточно нехорошая.
И видно, что государство уже, что называется, переживает тяжелейшую финансовую катастрофу. Оно сначала отобрало деньги у "Газпрома", потом у "Роснефти", дальше пришла идея отнять деньги у большого бизнеса по принципу: если ты большой, то отдай. И уже сейчас вводится дополнительный налог на все компании с большими доходами, с большой прибылью. Уже ситуация такая тяжелая финансовая. Сейчас среди экономистов идет дискуссия – какой будет дефицит бюджета в этом году. Он должен был быть около трех триллионов. Уже очень похоже, что он будет не менее шести триллионов. Государство отнимает прибыль у бизнеса, срочно наращивает свои долги и так далее. В этом смысле финансовая ситуация в России становится очень нехорошей и опасной.
И, конечно, главное – это то, что Россия очень сильно попала в беду. Она потеряла свой главный партнерский путь по внешней торговле: Европа – США. Она разворачивается, ориентируется теперь на Азию. А Азия не может столько потребить, Азии столько не нужно. В России уже тяжелая ситуация в черной металлургии. Все говорят про нефть и газ – посмотрите на металлургов, у них сейчас 30 млн тонн стали девать некуда, потому что российской экономике столько стали не нужно, Европа не берет, США не берет. И Индия с Китаем не возьмут – у Индии своя металлургия посильнее, чем в России.
Поэтому, конечно, какие-то отрасли начинают рушиться. Мне говорят: "Автомобильный рынок восстанавливается". Но посмотрите, что там произошло. Там сейчас половину российского рынка грузовиков занял уже Китай. Это называется импортозамещение. Просто вместо массового производства грузовиков на территории России и поставок грузовиков из Европы и США мы покупаем теперь китайские грузовики.
Россия теряет потенциал для роста, Россия теряет потенциал даже для сохранения экономики. Она убивает возможности будущего восстановления экономики. И это еще только, что называется, прелюдия, потому что дальше варианты с экономической точки зрения все нехорошие.
Евросоюз и страны G7 вводят ограничения цен на российские нефтепродукты
– Можете их обрисовать?
– Если Россия проигрывает, то ей придется платить репарации, любым образом компенсировать потери Украины. Естественно, что российское руководство постарается до этого дело не довести. А не довести можно единственным способом: продлевать боевые действия до бесконечности. Но это значит бесконечно долгие санкции, это разрушение финансовой системы. И тогда, конечно, начнется уже тяжелая ситуация, потому что уже проедается очень быстро Фонд национального благосостояния, наращивается госдолг. Дальше население и компании будут втянуты в систему одалживания государству, начнутся практически принудительные облигационные займы для населения. Это то, что будет следующим шагом. Потому что деньги кончатся, а взять их неоткуда. Мы проедаем последние остатки запасов, которые были в 2021 году. А теперь уже, что называется, с колес отбирают у бизнеса. Это означает, что будет расти налоговое бремя, отнимают прибыль. А как тогда перестраивать экономику, как осуществлять импортозамещение – на какие деньги? Все становится очень смешным и нереальным.
Поэтому, конечно, начинается очень большая, долгая и очень тяжелая полоса для российской экономики. И в этой полосе нет сценариев, которые были бы легкие, хорошие, которые бы выводили на быстрое восстановление экономики.
– Даже независимо от того, когда закончится война?
– Абсолютно. Санкции же быстро не снимут. Мы знаем, что санкции будут действовать десятилетиями, пока Запад не убедится, что Россия более не будет осуществлять какую-то военную операцию по отношению к другим странам. Поэтому ввели санкции довольно быстро, а отменять будут долго. И обратите внимание, если мы берем рынок газа, то там Россия сама перекрыла поставки. Но Европа очень быстро переориентировалась. Посмотрите на фантастические темпы строительства терминалов для СПГ в Германии. Идет перестройка, и России уже просто некуда будет возвращаться с газом. Эти трубопроводы будут уже никому не нужны. Да, вот это такая беда.
Сейчас Россия уже дошла до того, что истерически пытается затеять спекуляцию на рынке нефти. Объявлено о том, что сначала Россия вроде на пять процентов сократит добычу нефти, но уже есть информация, что, возможно, сокращение будет и больше. Надежда на то, что Россия уйдет с нефтяного рынка, цены поднимутся и государство будет получать доход. Но есть очень большая опасность, что это свободное место займут другие. Если посмотреть на Иран, то у него вообще стоит куча полных нефти танкеров у берегов. Они готовы отправиться в любой момент, если только им дадут эту возможность. Это заместит то, что уйдет с Россией, очень быстро и легко. То есть Россия начинает уже очень опасные спекулятивные игры, чтобы как-то исправить свою финансовую ситуацию. Боюсь, что это может не получиться.
"Будет коктейль ядов для российской экономики". Что ждет Россию в условиях дефицита бюджета и низких цен на нефть – объясняет экономист
– Можно ли прогнозировать, когда у России закончатся деньги на оружие?
– Я думаю, что они не закончатся. Потому что, повторяю, экономика будет расти по принципу: военное растет – гражданское падает. Это модель Советского Союза, который, если вы помните, десятилетиями участвовал в гонке вооружений, пытался обойти США по объему оружий. В итоге народ обеднел до крайности и с удовольствием отказался от Советского Союза, не встал на его защиту. Народ сильно обеднел, но на армию и на вооружение деньги тратились, и долго будут тратиться.
Поэтому я не думаю, что будет происходить сжатие финансирования военных расходов. Этого не будет. Экономика будет разрушаться, будет беднеть население, будет расти недовольство. Во что оно выльется, мне сказать сложно. Конечно, сейчас уже очень многие люди, входящие в правящую элиту, очень многое потеряли. Они для будущего России значат больше, чем народ – он в данном случае не играет большой роли в России. А вот те, кто находятся при деньгах, при власти, в силовых структурах, – они теряют доходы, им становится невесело жить. Да, ты силовик, а крышевать-то некого. Бизнес сжимается, доходов у него нет, отжать у него нечего. Так что безрадостно.
Цена войны: российской экономике предстоит 10 лет регресса
Агентство «Москва»
Через девять месяцев после начала вторжения России в Украину можно констатировать, что российская экономика справляется с шоками лучше, чем ожидалось. Крах, который ей предрекали поначалу, не случился, а прогноз спада ВВП в этом году уменьшился с 8–10% до 3–4%.
Тем не менее это все равно очень много, учитывая рукотворную природу спада, — в начале года все ждали роста около 3%. Теперь переход к восстановлению ожидается не раньше 2024 года, и то если внешние условия значительно не ухудшатся, что маловероятно.
Период первичной адаптации к шокам прошел. В ближайшей перспективе правительству и бизнесу предстоит научиться в регулярном, а не кризисном режиме работать в условиях ограничений по экспорту и импорту, ползучей мобилизации и непредсказуемой ситуации внутри страны. «Структурная трансформация экономики» грозит обернуться очередным «потерянным десятилетием», в котором на смену декаде застоя придет декада регресса.
Роль санкций
Вторжение в Украину и последовавшие за ним санкции стали для российской экономики тяжелым испытанием. Правительство и Центробанк смягчили экономический спад и острые проявления кризиса. Помимо оперативных мер, помогла консервативная политика прошлых лет. Минфин последовательно, порой ценой экономического роста, балансировал бюджет на цене нефти $45 за баррель, не давая раздувать расходы. А Центробанк расчищал банковский сектор от слабых и финансово неустойчивых компаний.
Кроме того, российские власти и бизнес готовились к санкциям. Госкомпании и крупнейшие банки проводили стресс-тесты, включавшие сценарии отключения России от SWIFT, технологического эмбарго со стороны Запада и блокировку корсчетов в США и Европе. Правда, все это тестировалось на фоне общей уверенности, что Запад прагматично подойдет к введению санкций и не решится на крайние меры. Заморозка золотовалютных резервов, например, в презентациях не фигурировала.
Из-за традиции «не сообщать о проблемах» российские власти слушали довольно оптимистичные доклады, где самыми серьезными санкциями были названы отказ от поставок ИТ-оборудования и микроэлектроники. Как раз те, что подрывают потенциал большинства отраслей в среднесрочной перспективе.
Благодаря этой подготовке эффект от введенных ограничений оказался в моменте слабее, чем прогнозировалось, но более растянутым во времени. Распухший в первые месяцы войны от нефтегазовых доходов бюджет начал скуднеть, а война и санкции сделали Россию токсичной. Ненефтегазовые поступления в октябре в годовом выражении снизились на 20%, а почти весь прирост нефтегазовых доходов получился благодаря повышению налога на добычу полезных ископаемых для «Газпрома».
Спад промышленного производства за 10 месяцев этого года оказался сравнительно небольшим — 0,1%. Но тут дело прежде всего в увеличившихся военных расходах, которые обеспечили рост в отраслях вроде одежды и металлических изделий (сюда попадают танки и ракеты) и замаскировали снижение в отраслях гражданских (производство автомобилей упало почти вдвое, обработка древесины — на 20%, выпуск станков и сельхозтехники — на 7%).
В будущем спад, скорее всего, продолжится, потому что российская промышленность — даже военная — сильно зависит от импорта высокотехнологичных товаров, в основном западных. Его падение заставит производить меньше и примитивнее, и оно уже произошло. По оценкам финского института BOFIT, еще в июне ввоз машин и механического оборудования в Россию сократился на 42%, а импорт электрооборудования — на 61% по сравнению с довоенным уровнем. Импорт автомобилей и их частей снизился на 64%, хотя их почти не коснулись экспортные ограничения.
Сокращение технологического импорта произошло со всеми странами, кроме Турции. В случае с Китаем объемы восстанавливаются, но в основном за счет потребительских, а не инвестиционных товаров.
Добровольный уход многих западных компаний и почти полный разрыв с Европой в торговле энергоносителями при отсутствии равноценной альтернативы продолжат сдерживать российскую экономику. А изнутри ей ждать поддержки тоже особо неоткуда.
Инвестиционный голод
Российский бизнес пока готов поддерживать текущее производство всеми доступными способами, но инвестиции идут под нож. Что неудивительно при таком уровне неопределенности. Раньше частный бизнес сдерживал траты из-за неблагоприятного делового климата, а война и санкции окончательно его добили.
Инфраструктура, которая обслуживала торговлю с Европой, обесценилась, а для создания новых мощностей на восточном направлении требуются и средства, и технологии. Импортозамещение теперь нужно примерно во всех отраслях, но из-за санкций оно пойдет на основе устаревших технологий. Инвестировать в воюющей стране, где компанию в любой момент могут заставить скидываться на боевые действия через новые налоги или напрямую, не будет даже самый прогосударственный бизнес.
С масштабными инвестициями со стороны государства все тоже непросто. Судя по принятому трехлетнему бюджету, приоритетом власти будет оплата военных действий. Основные траты бюджета приходятся на силовиков — почти треть всех расходов (9,3 трлн рублей) в 2023 году. Траты на экономику, наоборот, снижены с 4,5 трлн рублей в 2022-м до 3,5 трлн в 2023 году. Четверть всех расходов засекречена — рекорд с 2015 года.
В ближайшие три года бюджет ждет консолидация: общий объем трат останется практически неизменным (29 трлн рублей) в номинальном выражении, что означает их заметное снижение в реальном. Зато расходы на военные нужды защищены от падения доходов, то есть в случае чего под нож пойдут расходы на развитие экономики и расширение социальных программ.
В мирное время источником инвестиций мог бы стать фондовый рынок, но теперь власти сами признают, что развиваться он будет «скорее от безысходности». Прозрачный механизм, позволяющий инвестировать из Фонда национального благосостояния, так и не сформирован. А сейчас, когда пополнять его стало затруднительно, Фонд вообще, скорее всего, приберегут на какой-то еще более черный день.
Правительству попросту не до инвестклимата — оно сосредоточено на «мобилизационных заданиях» и потребностях армии. Создание правительственного координационного совета по нуждам спецоперации — это не усиление премьера Мишустина, а победа Минобороны, которое спихнуло на кабмин ответственность за снабжение.
При этом на экономику продолжат давить негативные эффекты от войны и мобилизации. Уже мобилизованные 300 тысяч в возрасте 22–50 лет снижают динамику ВВП на 0,5%, а российские власти могут не ограничиться одной волной. Сложнее подсчитать долгосрочные потери от покалеченных физически и психологически в ходе военной операции мужчин, а также отток активного населения за границу из-за страха быть мобилизованными. По разным оценкам, с начала войны из России уехали от 500 тысяч до 1 млн человек.
Пять тысяч фамилий
С переориентацией российской продукции на другие рынки тоже возникают большие трудности. Пропускная способность инфраструктуры на восточном направлении ограничена: портовые, железнодорожные и трубопроводные мощности уже перегружены, а на европейском пустуют из-за санкций.
Поставки неподсанкционных товаров даже в дружественные страны тормозятся из-за отказа международных контейнерных перевозчиков иметь дело с Россией. Например, уральскому производителю машин и оборудования пришлось задержать поставки в Восточную Африку из-за долгих поисков перевозчика. А для российских металлургов высокий курс рубля и низкий внутренний спрос привели к тому, что их продукция стала нерентабельной как на внешнем, так и на внутреннем рынке.
Проблемы возникают не только с тем, чтобы доставить товар, но и с тем, чтобы его оплатить или принять за него оплату. Трансакции в долларах и евро могут быть заблокированы или занять много времени. Банки даже в «дружественных странах» отказываются открывать счета российским компаниям и корсчета российским банкам.
Отказы распространяются как на компании, имеющие подсанкционных персон в составе правления, совета директоров или среди бенефициаров, так и на их однофамильцев. В разные санкционные списки сейчас внесено более пяти тысяч россиян, что делает совпадение фамилий весьма вероятным.
Государство помочь бизнесу какими-то системными решениями пока не может и принимает лишь точечные меры. Например, разрешило оплачивать внешнеторговые операции наличными, чтобы избежать использования доллара и евро.
Регресс впереди
Российские фирмы по большей части самостоятельно адаптируются к новым условиям. Власти особо не вмешиваются — это очень прорыночная позиция. Если правительство и дальше удержится от соблазна свалиться в госплан с жестким определением, кто, чего и куда должен поставлять, то российская экономика, скорее всего, выстоит и адаптационный период завершится где-то к середине 2023 года.
Однако отсутствие доступа к технологиям и дальше будет мешать модернизации предприятий, вынуждая сокращать инвестиционные планы. Переориентация на другие рынки упирается, с одной стороны, в логистические бутылочные горлышки, с другой — в необходимость идти на уступки и предоставлять скидки на свою продукцию. Ситуация такова, что пока эти рынки нужнее России, чем Россия им. А разворот к внутреннему рынку может лишь частично поддержать производство – слишком маленькие у него масштабы.
Довоенный потенциал российской экономики и так был не очень высоким — 2–3% роста в год. Война с Украиной и внешние ограничения снизили его примерно до 1%. Этого недостаточно даже для поддерживающего развития.
Разрыв внешних связей ведет Россию к регрессивному импортозамещению: утраченные импортные компоненты будут замещать менее продвинутыми аналогами. На рынок труда будет давить нехватка квалифицированных кадров — утечка мозгов продолжится в том числе из-за упрощения задач и отсутствия доступа к передовым технологиям. За оставшихся специалистов будут биться, что может повысить их зарплаты быстрее, чем вырастет производительность, что добавит инфляционных рисков. Развитие экономики окажется развернутым в обратную сторону, и потребуется три-пять лет на то, чтобы просто зафиксировать негативное равновесие.
Правительство и президент Владимир Путин любят повторять, что все необходимое для развития у России есть внутри страны. Но чтобы перейти к росту с опорой на внутренние ресурсы, нужно прежде всего прекратить войну с Украиной, не говоря уже о вопросах поменьше: снизить непредсказуемость, дать бизнесу уверенность в будущем, усилить конкуренцию, декриминализовать экономические статьи, наладить эффективную защиту собственности. Со всеми этими задачами российские власти и президент последовательно не справлялись.